– Продайте нам ягод, – попросила мама.
– Та берить скильки завгодно задарма, – приветливо ответила хозяйка.
Я буквально набросился на склонившиеся к земле ветки, унизанные спелыми крупными ягодами. Это оказались не черешни, как мы думали, а вишни. В Закарпатье они не росли. Вишни мне очень понравились, но, когда я съел их достаточно много, у меня буквально свело скулы.
– Это называется, «набить оскомину», – прокомментировала мое состояние мама, – ничего, скоро пройдет.
В Киеве мы проехали по главной улице города.
– Это Крещатик, Геночка, – сказала мама, – такая красота, а мы тут тащимся на своих тарантасах. Неудобно даже.
Я во все глаза разглядывал непривычно высокие и красивые здания. На пристани мы купили билеты на пароход. Он был под завязку забит пассажирами. На верхних палубах стояли покрытые тканью плетеные корзины, от которых маняще пахло клубникой. Когда мы будем жить в Светловодске, я успею изучить маршруты пароходов, везущих ароматную ягоду. Сначала с юга, вверх по течению, а потом в противоположную сторону, когда начнет созревать клубника в более северных районах. Эта первая поездка на пароходе запомнилась мне тем, что ночью я скатился на чемодане вниз по крутой лестнице, рядом с которой меня уложила мама, за неимением другого подходящего места. И ничего, обошлось без последствий. И еще скандалом в ресторане, когда повара поймали за тем, что он подливал в котел с готовым борщом сырую речную воду.
Наконец, мы встретились с отцом. Позже я так и не смог отождествить, где же на самом деле он тогда жил. Помню только, что это было настоящее село с белыми домиками под соломенными крышами, и вездесущий песок, который не только лежал под ногами, но ввиду недалекой гигантской стройки постоянно висел в воздухе и норовил забиться в глаза, нос и уши.
Когда мы приехали, отец заявил, что блесен у него больше не осталось, но рыбалка здесь такая, что и без спиннинга, можно наловить на любую уху. Червей, как я ни старался, мне накопать не удалось. А потом оказалось, что это и не нужно. Импровизированной удочкой из тонкой ветки тальника на катышек хлеба я поймал верхоплавку. А затем на ее глаз – приличного окуня. И пошло – поехало. Через час рыбы набралось достаточно. А тут еще поблизости обнаружился крохотный ручеек, впадающий в Днепр, с переползающими по мелководью рыбешками. Там мой улов пополнился щуренком и незнакомой мне черной, похожей на толстого ужа рыбой, в которой отец признал угря. Мама потом долго ворчала: его режешь, а он пищит.
К сожалению, все прелести днепровской рыбалки не перевесили тогда в глазах мамы неудобства предстоящей сельской жизни. Поэтому в тот раз мы вернулись обратно в Мукачево. Скоро строители достроили плотину, и началось заполнение рукотворного кременчугского моря. Огромное водохранилище затопило множество плодородных земель, сел и даже такой город, как Новогеоргиевск. Но всего этого я уже не видел, да и не осознавал, потому что был всего лишь десятилетним пацаном. Но в памяти у меня навсегда осталось: бескрайний простор, белый песок и голубая прозрачная вода. К сожалению, этого уже больше никто не увидит.
День сурка
Мне запомнилась одна удивительная по своей повторяемости смена погоды в Закарпатье. Летнее утро. Теплое, погожее. Вся природа выглядит какой-то особенно чистой и приветливой. Так и хочется улыбнуться всему на свете.
