Семейное счастье 2.0. Как избавиться от одиночества? - страница 8

Человек оправданно гордится относительно большим мозгом, а главное – самым большим объёмом неокортекса, т. е. эволюционно новой коры.

Но мозг – орган очень затратный: не превышая всего 2 % от массы нашего тела, он расходует более 20 % энергии, потребляемой нами с пищей. Так какой был смысл отращивать столь прожорливый орган?

Ответ на этот вопрос дал профессор Робин Данбар, возглавлявший Институт когнитивной и эволюционной антропологии Оксфордского университета. В девяностых годах прошлого века он провёл нехитрое, на первый взгляд, исследование. Он сопоставил объём неокортекса у обезьян 38 разных видов с численностью социальных групп, которые они образуют.

В результате он получил чёткую математическую закономерность: чем больше неокортекс, тем больше и те группы, «социальные ячейки», которые создают наши собратья (рис. 2 и 3).

То есть избыточные объёмы неокортекса потребовались более социальным видам именно для того, чтобы те самые социальные группы создавать. Можно сказать, что наши мозги стали увеличиваться, чтобы в них появилось больше «мест», где мы могли бы «поселить» наших близких и знакомых.

Каждый другой человек для нас, с нейрофизиологической точки зрения, – это не абстрактная идея, а отдельная, выделенная под него нейронная сеть. Часто я говорю, что наши близкие и знакомые – это своего рода «мозоли» в мозге: это комплекс нейронов, который содержит всебе всё, что мы о конкретном человеке знаем, что онём думаем, чего от него ждём ит.д.

Согласно полученной Данбаром закономерности, учитывая размер нашего с вами – человеческого – неокортекса, численность естественных для нас, т. е. нашего мозга, социальных групп должна составлять порядка 150 человек. Эта цифра получила название «число Данбара».

Этот показатель находит подтверждение, если проанализировать наши относительно регулярные социальные контакты, переписки, биллинг мобильных телефонов, общение в социальных сетях и т. д. Именно в группах такой численности жили и наши предки до того, как стали развиваться различные формы «государственного» регулирования.

Наконец, если мы посчитаем количество людей, о которых вы регулярно спонтанно вспоминаете, то мы тоже получим около 150 человек (у кого-то побольше, у кого-то поменьше, но этому есть необходимые объяснения, на которые мы сейчас отвлекаться не будем).

Конечно, мы знаем большее число людей. Но это для нас скорее функции, нежели личности со своим характером, историей, внутренним миром. Робин Данбар определяет их как «тех, с кем мы помним, как познакомились»: на какой встрече, в каком месте, в чьём присутствии. Таких «шапочных знакомых» у нас в среднем порядка 500.

Ну и ещё 1–2 тыс. человек мы «знаем в лицо». В их число входят известные вам актёры, музыканты, артисты, политики и спортсмены. Но это уже не ваш круг. Ваш круг, ваша «внутренняя стая» – это те самые полторы сотни человек, о которых говорит Робин Данбар.

Итак, 150 человек – это предел нашей естественной социальности. Мы не можем построить естественную социальную общность из большего числа людей, опираясь лишь на межличностные взаимодействия.

Для социальных групп, больших по численности, нужны уже другие форматы взаимодействия: законы, уставы, порядки и нормы, а также специально созданные органы управления и общее информационное поле с определённой идеологией.