Мать, против чаяния, только головой покачала, увидев Ллиэ поутру:
– Неужто ты думаешь, дочка, что деревенская девочка может стать женой лорда! Разве что только наложницей… Ох, дочка, храни тебя Миана!
Ллиэ упрямо поджала губы. А пусть! Пусть и так! Все равно – как иначе она может поступить? Взять и остаться, стать примерной женой рыжему Рою, смотреть каждый день на его курносую веснушчатую физиономию и… да, да, верно старая карга, ведьма горная, сказала – хотеть удавиться в чулане? Ну уж нет. Не ведьмина слова она боится, а того, что и без этого слова жизнь ее не подарит ей ничего другого – разумеется, если она, Ллиэ, останется. Примерная дочь и послушная жена. У которой, конечно же, будет обязательно обустроен в доме глубокий и темный чулан для всякой всячины. Нет. Ни за что.
Ллиэ еще раз перебрала все вытащенное из сундука. А, вот то, что ей и правда пригодится!
Нижняя сорочка, льняная. Тонкая-тонкая, белая-белая. Потому что лето такое жаркое, а купаться в реке без запасной неудобно. Что ж, пригодится точно, за без малого три дня пути будут и речки, и озера! Она встряхнула ее, свернула так, что стало возможно увязать в маленький платок. Как дурочка, с узелком – фе! Подумав, нашла старую поясную сумку – отцовскую. Положила туда свернутую сорочку, вместе с памятными безделушками. Да еще вышитую ленту для волос – эту ей дарила верная подружка Тири, совсем недавно.
Все. Больше ей ничего не нужно.
Выглянула в окно – вот бы снова, как вчера, вылезти в окошко и только ее и видели! Но тогда мать обидится. А она-то ничего плохого Ллиэ никогда не хотела.
У крыльца сидел Кинн, играл с младшими братьями Ллиэ «в ножички». То есть – учил мелких по-разному хитрому бросать маленький охотничий нож. Каждый раз так, что прежде, чем воткнуться в доску, ножик-рыбка умудрялся извернуться по-всякому. Любимая забава всех мальчишек и даже пареньков постарше – кто ловчее всех подбросит? Пока Ллиэ маленькая была, она тоже с мальчишками часто играла. Теперь-то уж и зазорно вроде как…
Ллиэ одну, конечно же, даже домой никто не пустил. К тому же Кинн принес кошелек с откупом, который Айра МэкТай долго не хотела брать. Но детям было не до хитростей отношений взрослых. Кинн был для мальчишек чуть ли не божеством, и смотрели они на него чуть ли не как на Солнечноликого. Облепили «горного» так, что и не пробиться.
Но он, казалось, заранее слышал, как Ллиэ идет к выходу их дома – поднялся навстречу сразу же, протянул руку, помогая переступить порог. Даже сумку забрал, сам понес.
– Ну, все? В путь?
– Да, наверное… к Тири только зайти еще, – кивнула она.
Внезапно на Ллиэ налетела самая младшая сестренка – и пяти зим егозе нету пока. Вцепилась в подол, но не заревела, против чаяния, а хитро-хитро посмотрела снизу вверх:
– Ллиэ, а в гости будешь приезжать?
– Может быть, – улыбнулась Ллиэ. – Тебе же все мои платья останутся да бусы, не грусти!
С восторженным взвизгом малышка убежала в дом.
Детям все просто да весело – сестрица радовалась за нее, будто в сбывшуюся сказку ту позвали… Хотя тут вот мелкая, пожалуй, ничуть не преувеличила. Почти так и есть. Ллиэ это и сама понимала.
Кинн усмехнулся, потрепал одного из все еще топчущихся рядом братьев МэкТай по макушке, протянул тому рукоятью вперед свой охотничий нож, которым они только что играли:
– Держи, расти сильным мужчиной!
Пискнув что-то восторженное, паренек радостно вцепился в подарок. Братья гурьбой сгрудились вокруг счастливчика, потеряв ко взрослым всякий интерес.
