К двадцати годам Луций, преуспев в общих науках – прежде всего, в математике и истории Рима, – в совершенстве овладел греческим языком. Не хуже, чем латинской грамматикой. Мать подарила сыну труды Цицерона по ораторскому искусству, но неожиданно его интерес повернулся к греческой философии. Он поверил в главное – кто совершает добрые поступки в отношении другого человека, нуждающегося в этом, прежде всего делает добро самому себе, а сознание этого деяния придаёт радость. Когда отец, бдительно наблюдавший за взрослением сына, спросил, в чём он видит наслаждение жизнью, тот уверенно ответил:
– В непрерывном совершении добрых дел ради людей. Сделав одно добро, нужно переходить к следующему делу. Как при умелой обрезке виноградной лозы, которая затем непременно принесёт новые грозди, полные сока.
Поначалу Сенека Старший поощрял занятия Луция философией. Но со временем, когда средний сын так заигрался с этой наукой, что начал отказываться соблюдать установленные правила поведения в обществе (например, критически относиться к религии), отец встревожился.
– Луций, – говорил он. – Философия прелестна, если ею заниматься умеренно и в молодом возрасте; но стоит задержаться на ней дольше, чем следует, она становится для человека погибелью. Поверь мне: если посвящать философии зрелые годы, неизбежно останешься без опыта, какой нужен, чтобы стать человеком достойным и уважаемым. Ты будешь несведущим в законах своего города и в том, как вести с людьми деловые беседы, как разбираться в человеческих нравах. Ты будешь смешон так же, как смешон государственный муж, если он вмешивается в философские рассуждения и беседы.
– Но отец, философия придаёт мне ощущение мира! Я наполняюсь новыми знаниями, вбираю их в себя, как ручей, который, питаясь притоками, становится рекой.
– Ты не забыл, что в реке легко утонуть?
– Ты же сам говорил мне, что философия подсказывает выход из любой ситуации. Значит, она научит плавать в бурном потоке жизни!
После этого разговора отец понял, что так Луций впервые показал, что уже не ребёнок и мыслит по-взрослому. Сенека Старший решил внимательнее понаблюдать за сыном, ведь способность мыслить по-взрослому вовсе не являлась страховкой от ошибочных суждений.
В один из дней Луций неожиданно попросил, чтобы впредь ему не готовили ничего мясного. Отец выяснил, что сын посещал занятия неопифагорейца Сотиона, навёл о нём справки. Выяснилось, что Сотион – уроженец Александрии Египетской – основал в Риме школу, в которой прививал молодым римлянам знание о вегетарианстве и миграции души. Приверженцы этого учения считали, что смерть – это просто смена места жительства, а души «приписываются» сначала к одному телу, а затем к другому. И поскольку, согласно учению Сотиона, в крупном рогатом скоте или в диких зверях может задержаться душа того, кто когда-то был человеком, от употребления мяса следует отказаться!
– Ты веришь в такую чушь, сын? – возмущался отец.
– Верю! Ничто на этой земле не уничтожается, а только меняет свои места обитания. А ещё я верю в то, что у животных тоже есть циклы прогресса и орбиты их душ не меньше, чем орбиты небесных тел, вращающихся по фиксированным контурам. Если эта теория верна, то воздержание от употребления мяса будет безусловным признаком чистоты, если ложна – то однозначной экономией… Вот скажи, отец, в чём ты видишь вред моему организму, если я просто лишаю себя пищи, которая питает львов и стервятников? Человеку и бескровной еды хватит. Пища, чуждая нашему существу, вредна и для здоровья. А ещё, когда бойня на скотном дворе служит прихотям человека, безжалостность переходит в его привычку. Не волнуйся за меня, своё состояние я нахожу не только возвышенным, но ещё и приятным. Мне кажется, что душа моя стала подвижнее.
