Тайное ухаживание продолжалось, а провидение внесло в католический, густо сдобренный языческими предрассудками, девичий романтизм существенные коррективы. Ночь на Ивана Купала, издревле почитавшаяся на берегах Балтики как праздник летнего переворота Лиго, открыла Брониславе странный и тревожный сон, предвосхищённый кошмарными видениями. Кошмары не запомнились, но сон…
«Маленькая Бронислава бежит босиком по утренней росе. Вокруг порхают бабочки, щебечут птички, с небес на землю смотрит богиня судьбы Лайма и, печально перебирая линии судеб, переплетает их в сложные узоры. Лёгкие как пёрышки облака плывут мимо воздушных шаров, поднявшихся в окрестностях Вильно, чтоб корректировать стрельбу тяжёлой артиллерии, которой командует мрачный Велняс. Он очень злой и страшный, на голове германская каска со шпилем на макушке, одет в гусарский мундир с эполетами. Блестящие сапоги, с высокими голенищами, гремят шпорами. Страшно!.. Броня в ужасе побежала в дом и, закрывшись на засов, спряталась под кровать. Только не так легко убежать от чёрта в образе артиллериста, когда ему помогает ведьма Лаума, летающая кругами над крышей дома в ступе с громадной метлой в руках. Ужасно чадя керосином, Лаума приземлилась посреди двора, но из-под крыльца выскочила сука Жаворуне и отогнала ведьму в лес. А из леса вышел пан офицер Станислав, зашёл во двор, постучал в стекло. Броня выползла из своего убежища, открыла окошко. Вокруг опять порхали бабочки, пели птицы, далеко за лесами гремел гром – то святой пророк Илья едет по небесам на колеснице, запряжённой рогатыми козлищами. Пан Станислав, подав Брониславе в руки кукушку, бесследно исчез в темени леса… Куда же он? Постой!…»
От ужаса, что Стасик растворился, и она болше не увидит его, Бронислава проснулась, даже не заметив, улетела ли из её светёлки кукушка или осталась в доме. Долго лежала сердечная на непорочном ложе, размышляя, зачем Станислав подал ей печальную птицу?… Подал и подал, исчез и исчез, что же тут дивного или беспокойного, сон ведь? Ничего, но девица до утра не сомкнула глаз. Растревоженная видением, сходила к бабке-повитухе. Старая хрычовина, будучи из потомственных лигашёнов, помимо основного занятия, промышляла на жизнь колдовством, гаданием и толкованием снов. Слывя отменным профессионалом, колдунья по внутренностям принесённой в дар чёрной курицы, не без труда определила предначертанное: «Выйдешь за русского замуж, и суждено тебе, дева, куковать всю жизнь».
На робкий вопрос: «А если не выйду?» Последовала длинная тирада на польско-литовском диалекте, смысл которой сводился к следующему:
«Куда ты, милая, денешься, коль небесами и духами земли так предначертано? Вестник богов Альгис сообщил мне, что Пизос – юноша, приводящий невесту к жениху, почувствовав твою любовь к русскому офицеру, соединил вас. Богиня Лайма, учитывая твои просьбы, повела линию судьбы в направлении доли русского, и не её заслуга, что рок, который ты выбрала, сродни участи кукушки. Лайма могла бы дать тебе другую фортуну, но ты так решила и теперь не увернешься».
Влажной июльской ночью, Бронислава, послушная дочь кабатчика, прыгнула в объятия избранной судьбы, явившейся под её окошко в образе царского офицера Станислава Комарницкого. Матка Брони Эльжбета, не лишённая авантюризма, сунула в руки дочери, тайно скопленные три золотых Николаевских червонца и, перекрестив любимое чадо, улеглась под бок опостылевшего мужа. А ведь когда-то и она сбежала с этим простолюдином от шляхетского гонора нищих родителей. Давно это было… и очень глупо. Что за жизнь теперь у зажиточной Эльжбеты, с кем она общается? С хитрыми лавочниками, толстыми мясниками да с их неотёсанными жёнами. «Пся крев!» То ли дело польская шляхта или дворяне, пусть даже дикие, русские!…
