Джакоби кивнул. Вампиры сохраняли молодость навеки, в отличие от сентиентов, чья зрелая внешность оставалась в диапазоне от двадцати до сорока лет на протяжении столетий.
– Кендра перестала считать меня глупым стародавним упырем. Вот тогда-то я и влюбился в нее уже совсем иначе. Любовь – вот что это за пища.
– А-а-а, любовь, – Джакоби был разочарован. – Жаль, что мне это не поможет.
– Ты никогда не любил? За все свои сто лет? – Дейв не смеялся над ним, скорее, сочувствовал.
Джакоби вспомнил о Мэйджи. Их отношения были слишком физическими, слишком стихийными. Иногда ему казалось, что они идеально подходят друг другу, но раз за разом Мэйджи предпочитала ему других.
«Избегайте моногамии. Помните о том, что привязанность может сослужить для вас плохую службу. Преданность Содружеству – истинная цель сентиента».
Должно быть, лицо Джакоби стало слишком мрачным, потому как Дейв сказал:
– Я знаю немного о том, как вам промывают мозги, – он оперся о стойку ресепшена и произнес вполголоса: – Но ты не ставь на себе крест. Твоя служба скоро закончится, верно?
– Ага. Десять лет осталось.
– Кто захочет, тот дождется тебя.
– О чем ты говоришь? – нахмурился Джакоби. – Кто дождется?
В этот момент к стойке регистрации подошли три вампира, с ног до головы закутанные в сутаны песочных цветов и длинные палантины.
– Ваши паспорта, леди и джентльмены, – попросил Дейв.
Джакоби направился прочь.
Было уже два часа ночи, давно пора возвращаться! Восстанавливать режим, выспаться наконец.
Проходя мимо ресторана, Джакоби невольно взглянул на столик, за которым они с Польной сидели сегодня вечером. Он был пуст, как и почти все другие столы.
Знакомый официант болтал о чем-то с бариста, двое людей – влюбленная парочка – сидели возле камина и целовались. Джакоби с отвращением отвернулся: и зачем только проявлять свои чувства так открыто? Можно подумать, кому-то приятно наблюдать за вашим обменом слюной?!
Он взглянул на них снова. С мазохистским упоением проследил за тем, как соприкасаются их губы, как она кладет руку ему на колено…
Обыденная жизнь, жизнь вне войны всегда была чуждой для него. Простые радости обычных людей казались Джакоби безрассудной тратой времени. Однако сейчас, под действием Голода, просыпалась не только вампирская его ипостась. Человеческие желания просились на волю, пронзительные и настойчивые, словно крики чаек.
Влюбленные заметили, что он смотрит на них, и быстро поднялись с места. Взявшись за руки, поспешили куда-то, должно быть, в номер.
– Катитесь прочь, здесь вам не бордель! – вполголоса произнес Джакоби, пытаясь скрыть свой стыд.
Он решительно направился к карусельной двери. Двадцать минут пешком – и Джакоби в госпитале Долгой Ночи, в своей просторной одноместной палате. Аника принесет ему кофе и что-то на ужин, он почитает книжку при свете красной лампы, затем выпьет снотворное, витамины, немного постоит у окна, словно древний вампир, которому давно наскучило существование на этой земле.
Затем сны: взрывы, тяжелые каменные плиты, сдавливающие грудь, мертвые тела его собратьев, майора Стоунволл… Абердорф угрожает ему вечностью пыток, а он, Джакоби, не может говорить, потому что рот его до краев наполнен кровью. Он захлебывается ею, он не может вдохнуть…
«Нет, нет, нет! – Джакоби развернулся. – Не хочу так!»
Он вспомнил, что в отеле был бассейн. Наверняка вода там теплая как молоко. Вампиры не любят воду и не плавают без необходимости, а люди давным-давно спят… Ну или
