Обе его генетические части получили свой допинг. Вампирская половина ликовала, вкусив сырого мыса: Джакоби ощущал, как от проглоченной крови его мышцы наливаются, но тело при этом становится легким и стремительным. Он готов был прямо сейчас броситься в атаку и разрывать на части сейшинов, одного за другим.
Пламя свечей вдруг стало слишком жарким и ослепительным, а вид Польны – красивой картинки перед ним, такой внимательной к мелочам и осторожной, словно она имеет дело с опасным животным, – приводил в бешенство.
Человеческие же чувства, растревоженные журналисткой, захлестывали его так, что тяжело было даже дышать. Они не поддавались контролю; воспоминания того дня в Герате смешались с настоящей реальностью в адский коктейль. Джакоби смотрел по сторонам, но фигуры посетителей ресторана представлялись ему злобными кровососами, таящимися среди камней.
Официант принес синтетик, и Джакоби осушил его в два подхода. Сейчас, сейчас: сахар и вещества в его составе притупят восприятие, станет легче управлять своим телом и эмоциями… но не тут-то было.
Из-за вина синтетик не спешил действовать.
– Хорошо, Джакоби, – Польна тем временем попыталась вывернуть на безопасную дорожку. – Вы разбили лагерь, переночевали. Что произошло потом?
«Давай, отвечай отстраненно, расскажи красивую историю», – велел себе Джакоби, снова и снова невольно сжимая челюсти.
Перед глазами возникло то самое дымное утро. Его последнее нормальное утро, перед тем, как все изменилось.
…Облака бегут по темному небу. Из вышек валит чад и копоть; они напоминают шипы, застрявшие в земле, и из-за этого почва вокруг нарывает точно гнойник.
– Не спится? – Мэйджи незаметно подходит к нему, кладет руку на плечо.
– Как всегда, – Джакоби прижимает бинокль к глазам. Этим утром в смрадной полумгле ему мерещится то одно, то другое. Пожалуй, нужно было поспать для разнообразия.
– Предчувствие? – голос у Мэйджи стал хриплым после того, как сейшин повредил ее горло.
Сентиенты часто полагались на интуицию, но в тот день Джакоби просто не мог найти слов для того, что ему только предстояло увидеть…
– Джакоби? – это Польна зовет его, возвращая в реальность. – Все в порядке?
– Может, хватит на сегодня? – он отодвинул тарелку, смял пустой пакетик из-под синтетика. – Трудно сосредоточиться.
Невероятно кружится голова, а его новое сердце словно оголилось. Будто вместо ребер, мышц и кожи под пиджаком его – стеклянная клетка, и все в этом зале могут видеть, как сокращается, как качает темно-бурую кровь его гипертрофированный, выращенный на заказ мотор.
«Твое тело – это машина. Не относись к нему слишком серьезно, но не забывай вовремя питать и давать время на отдых», – строчки из Кодекса выжжены в памяти.
Джакоби всегда было мало этого. Если сентиенты – это машины, тогда зачем им вообще чувства? Не проще ли создавать роботов, которые не будут ощущать страха, сомнений, жалости, влечения?
Ответ здесь был лишь один: выращивать гибридов было дешевле.
– Хорошо, давай закончим на сегодня, – Риджл была недовольна; он успел заметить эту ее особенность: она улыбалась, но в кармане нервно играла ключами от номера. – Спасибо за ужин.
Джакоби поднялся из-за стола. Голова кружилась, а внутри все так клокотало от эмоций, что грудь буквально разрывалась.
Оглушительный грохот, осколки проникают внутрь…
Пустые глаза тех, кто приготовлен на убой.
«Твое тело не принадлежит тебе».
