Но все было тихо и спокойно. И если это были бы волки, они давно бы на них напали.
– Ну все! – попытался подбодрить ее Фролов, – давай, поехали уже, хватит в трусишек играть.
Голубкина повернула голову и посмотрела ему в глаза. Вот он момент, когда можно сказать о своих чувствах. Они вдвоем в этом лесу, и можно говорить все, что накипело за эти долгие годы ожидания. Но как завести разговор, как открыть то сокровенное, что так волнует и тревожит ее девичью душу?
– Ну, садимся и едем? – почти скомандовал мужчина и попытался отстранить от себя свою спутницу.
– Василий Михайлович, я хочу вам сказать… – заговорила она тихим и взволнованным голосом, – только вот не знаю, как это сделать…
– Ну, говори, как есть, – замер он, вглядываясь в ее светлое личико.
– Я в вас влюбилась, – выдохнула она, и ее щеки заалели как спелые грозди калины.
– Что?! – переспросил он и склонился к ней ближе. – Что ты в меня?!
– Я люблю вас.
– Настён, ты, часом, не с перепугу тут бредить начала? – решил уточнить он.
А сам верил и надеялся, что все, что она наговорила ему тут сейчас, было действительно с перепугу.
– Нет, – мотнула она головой и опустила свои реснички, – я не брежу. Хотя, наверное, уже и брежу вами.
– И давно ты это поняла? – рассматривал ее участковый, прекрасно понимая, какая разница между ними.
– Четыре года.
– Сколько?! – заглянул он ей в лицо, пытаясь убедиться в искренности ее речей. – А сколько тебе лет?
– Девятнадцать, – пряча свои глаза, призналась она. – Недавно исполнилось.
– А я думал пятнадцать! – удивился он. – Когда же ты выросла-то?!
– Пожалуйста, не смейтесь надо мной, – взволнованно проговорила Настя. – Я серьезно, а вы…
И надув свои губки, она отвернулась в сторону.
– Насть, ну, какой из меня кавалер? Ну, глянь на меня. Я же через пару лет мужик-мужик! А ты молоденькая и очень симпатичная, – уставился на нее Василий Михайлович, боясь пропустить хоть что-то в их разговоре.
– Ты взрослый, хороший и положительный, – ответила она, а на глазах появились слезы.
– Стоп! – мигом приказал он и отстранился от нее. – Только не плакать! Я терпеть не могу слез.
А сам поставил мотоцикл на подножку, потом снова шагнул к ней и серьезно заговорил:
– Насть, я разведенный, так? У меня двое детей – это еще большой минус и не в твою пользу. А еще у меня работа опасная. Ты что, хочешь остаться молодой вдовой?
– Нет. Я хочу прожить с тобой долгую и счастливую жизнь, – объяснила она, потупив взгляд в землю.
– Я каждый день ловлю бандитов. Меня убить могут! От меня даже жена из-за этого ушла, потому что меня постоянно нет дома. Зачем тебе такая жизнь? Зачем тебе такой муж?
– Я люблю вас, – упрямо твердила Голубкина. – А ваша жена вас просто не любила.
– Вот заладила! – сожалел Фролов, что разбил сердце этой юной особе. – Настя, ты всегда была умной девочкой. Ну, рассуди сама, я старше тебя на пятнадцать лет!
– На четырнадцать с половиной, – поправила она.
– Уже посчитала! – усмехнулся он, качнув от безысходности головой.
– Василий Михайлович, я буду вам верной женой, – пообещала Анастасия и робко взглянула ему в глаза. – Я буду любить вашу профессию и терпеливо ждать вас с работы. Я буду готовить вам вкусную еду и печь пирожки. Я никогда вам не изменю и никогда не придам.
– Ну, съездил в отдел, называется! – сказал он громко и задумался.
А сам тяжко вздохнул, подбирая нужные слова, чтобы не обидеть это милое создание.
