Сэр Гавэйн и Зеленый Рыцарь - страница 9

Самолично спустился с сеней ради сэра Гавэйна:

«Добро пожаловать в мой домишко, дорогой гость!

Располагайся поудобнее и пользуйся по праву всем

Что есть, от верху вниз».

«Вот спасибо, – баит рыцарь, —

Дай Христос благие дни -

Отплачу тебе сторицей»

И к плечу его приник.

Гавэйн поглядывал на гостеприимца-хлебосола,

Владельца замка, высокорослого и на возрасте,

Могучего сложения, маховой мерной поступи:

Большая борода бурая лежит, как бобер бежит,

Лицо пышет пламенем, язык хорошо подвешен:

Достойный господин добрых людей и дружины.

Барин приказал натопить баню и принести белье,

Приставил к нему проворного парня-прислужника -

Он отвел рыцаря в отведенную ему одрину63 – покой,

С пуховой периной, хрустящей постелью, пологом,

Портьерами шемаханского шелка, на витом шнуре,

С кистями, катающимися по кольцам красна золота.

А стены в горнице не голые, на них везде гобелены,

Вышитой товар тулузской и туркестанской отделки,

И такого ж рисунка редкой работы под ноги ковер.

Слуги сноровисто и с прибаутками совлекают с него

Пожар панциря и сполохи перезвончатой кольчуги,

Несут роскошные рубахи с раскидистыми рукавами:

Он выбирает две виссоновые с богатыми вышивками,

И в развивающихся длинных рубахах точно в ризах,

Оборачиваясь ангелом в ослепительном облачении -

Стройные икры и завити64 светло сияют сквозь ткани -

Что все подумали о нем:

«Он даже среди наиславных

Стократно будет оценен,

Принц этот не имеет равных,

В Христовом воинстве земном.»

Уголек в печи, а пред печью уже и услон65,

Удобенный и богато убранный, уготован

Для путника, с подушками и подстилкой,

Он берет богатый байберековый66 балахон

С капюшоном, кидает красный на плеча,

Укутывается до пят узорным уполоком,

Хмельная брага, ходкий хмыл67 в камине,

Милостивая мантия мягчайшим мехом

Горностая греют прозябшего Гавэйна,

Все вместе возвращая ему веселый дух.

Собирают на стол, белоснежну стелят

Скатерть, солонки и судки из серебра,

Он умывается, а вот и убрус!68 – усадили…

Чашники и прочая челядь так и чешут:

Тащат в трапезную за тарелкой тарелку,

В них закуски, зелень, заливной окунь,

Разварной налим, да рыбные расстегаи,

Белорыбица, балык, в бочонке сельдь,

С хлебцем, под хреном, сомий холодец,

Снедь сдобрена смышленными речами,

Сам хозяин им первый смеется, смакует.

Трапезники галдят тосты товарищества, и уже «на ты»

С Гавэйном:

«Не еда – епитимья!69

Потерпи, поразговеем!»

«Други, вы мне как семья…»

(Вишь как забирает хмелем!)

Впрочем, они еще не ведали, как его величать!

А как оказалось, что он – Артуров огнищанин70,

Князь Кругла стола, да и королевских кровей,

И что обет верности он давал одному Артуру,

Что сам сэр Гавэйн, собственной персоной,

Располагает разговеться с ними в Рождество,

То магнат, от мысли, какого он мает молодца,

Растаял на радостях, расплылся, расхохотался,

Прочие же просто потеряли дар речи, а после

Взвились от восторга, ибо всем ведом витязь

Сэр Гавэйн, галантный, но грозный дуэлянт,

В деле ли с дамами, на дамасских ли саблях,

А потому и питук пошептал питуку на ушко:

«Это главный эксперт по этикету и экивокам,

В нашей глуши мы глядим олухами, а Гавэйн,

Можно сказать, магистр модных наук и манер,

Златоуст, умница, уговорщик, увещеватель, ух!

Господи, мы ж горевали, а Ты угадал с гостем,

Сам в сочельник свалился в руки, и станет с нами

Рождество встречать.

Славно привалило к святкам:

Нас научит, примечай,

И учтивости ухваткам,

И любезности речам.»

Засиделись за столом до самых синих сумерек -