Сердце джаза - страница 19

Музыка стихает, и Стеффи снова подходит к граммофону, чтобы поставить «Счастье» на повтор.

– Там был Повел Рамель?

Альвар переводит на нее взгляд.

– На Осогатан? Нет, не там. Он был уже довольно знаменит, так что это был не тот оркестр.

– Но ты вроде говорил, что Анита была там, где Повел записывал музыку?

– Да, но это было позже.

– А ты видел его?

Альвар встает с клетчатого кресла.

– Да, Повела Рамеля собственной персоной, – говорит он. – Но это тоже было позже. Теперь слушай.

Альвар осторожно снимает граммофонную иглу с пластинки. В комнате повисает тишина, «Счастье» умолкает. Он поднимает пластинку за внешние края и кладет в конверт, затем ставит новую.

Сначала слышны только потрескивания. Затем вступают духовые инструменты. Палец Альвара начинает постукивать по столу, его худощавое тело раскачивается. Кларнет ускоряется и выдает звуки, подобные выстрелам.

Стеффи закрывает глаза. Она представляет, что сидит рядом с семнадцатилетним Альваром и слушает обалденную игру на кларнете по радио. В Европе бушует война, а машины в Стокгольме ездят на смешанном газу.

– Оркестр Гёста Тёрнера, – говорит Альвар, и Стеффи открывает глаза. – А вот теперь слушай!

От соло музыка переходит в аранжированный джаз. Затем начинается соло другого инструмента.

– Это похоже на общество, – говорит Стеффи.

– Правда?

– Да, если подумать. Мы делаем что-то вместе, вместе играем или вместе работаем на какой-то работе, но это все не имеет значения, если у нас нет своей независимой линии, своего соло, которое делает нас особенными.

Альвар улыбается, почти смеется.

– Ты бы понравилась Аните.

– Все утрачивает смысл, если у нас нет своего соло, – повторяет Стеффи, чтобы прочувствовать смысл сказанного.

– Ты знаешь, а это не глупое сравнение. В этом и правда есть смысл. Вот поэтому люди очень любят джаз.

– М-м-м… – говорит Стеффи, поддерживая такт пальцами.

Саксофон издает скользящий звук, он как будто стонет.

Интересно может ли кларнет произвести подобный звук? И сможет ли она так играть?

Оказывается, в своей комнате Стеффи может производить на кларнете всевозможные звуки. Она просто не думала об этом раньше. Отстукивает такт ногой и слушает оркестр в голове. Мысленно напевает и вздыхает в унисон со звуками кларнета. Стоит ей улыбнуться, как воздух вырывается наружу через уголки рта. Ей по-прежнему сложно следовать музыкальному мотиву, но она постепенно подстраивается. И тут дверь распахивается – на нее смотрит Джулия.

– Что за черт, Стеффи?

– Что?

Джулия закатывает глаза, взъерошивает волосы, громко вздыхает.

– Что? Перестань издавать звуки, будто убиваешь животных!

– Мне нужно репетировать.

– Зачем? – Джулия поднимает брови и смотрит на нее.

Да уж, ее не обвинишь в отсутствии мимики.

– Чтобы играть лучше.

– Не прокатит. Чтобы ты знала: папа на кухне затыкает уши, он не может это слышать.

– Неправда!

Джулия выходит из комнаты. Хотя Стеффи почти уверена, что никто не сходит с ума, затыкая уши, она уже не может играть с прежним запалом.

Дело не в сестре, ведь Джулия не соображает в музыке и считает, что Рианна – это вершина таланта. Да будь перед ней хоть Лаки Миллиндер[15] со своим оркестром, это не спасло бы ситуацию – Джулия точно так же ворвалась бы на репетицию и спросила бы, не убивают ли тут животных. Но Лаки Миллиндеру было бы до лампочки, что бы она ни говорила и как бы ни смотрела на него.

После нескольких глубоких вдохов Стеффи следует его примеру. И все же если Джулия будет продолжать так врываться каждый раз, когда она будет заниматься, то останется сделать только одно: найти комнату для репетиций.