– Тогда останься на это время у нас, – предложила послушница. – В монастыре для тебя найдется место, отец Филипп позволит тебе пробыть здесь столько, сколько потребуется. Наш настоятель всегда рад заблудшим душам и не бросит в беде.
– Если это так, то я буду благодарна всем вам за временный приют, – кивнула Элис. – Рано или поздно брат найдет меня, он всегда будто знает, где я.
***
Шла одна неделя за другой. Все это время Элис привыкала к строгому распорядку жизни в монастыре: ранний подъем по колокольчику, работа по хозяйству, приемы пищи под чтение о святых, а к еде тоже можно приступить только после звона колокольчика. Девочки и мальчики встречались лишь на мессах, на службе и в столовой, но всегда были по разные стороны. Наставницы строго следили за тем, чтобы послушницы и послушники общались только по поручениям и по особой надобности. Те, кто были замечены за непринужденным общением, подвергались наказаниям. Мари не уточняла, как именно их наказывали, но сказала это с такой интонацией, что Элис все поняла. Еще в монастыре помногу молились, послушников даже будили два раза посреди ночи, чтобы совершить обряд. Так как Элис не была послушницей, ей разрешалось не молиться, но она также помогала всем жившим в монастыре трудиться, а в свободные часы отдыха она вместе с Мари выходила в походы на поиски Джозефа. Но чем больше снега выпадало, тем сложнее было исследовать тропы и скалы. Когда земля совсем замерзла и покрылась сугробами, старшие наставницы во главе с Бьянкой настояли на том, чтобы Элис перестала ходить к опасным обрывам. Она послушалась, но каждый день, чтобы утешиться, она доставала из своего мешка деревянную птичку и поглаживала ее резные перышки. Так Элис чувствовала, что брат бережет ее, где бы он ни был.
Проведенный месяц в монастыре и разговоры послушниц о Высшем поселили в Грэмс мысль, что Светлые силы, если они все-таки существуют, могут ей помочь. В Ундервуде и в других деревнях Владании все еще верили в знающих – так раньше называли предков, которым поклонялись люди. А в крупных городах уже строились храмы, где молились Высшему.
«Знающие давно покинули меня, но, может, Высший поможет», рассуждала Элис. В ней затаилась надежда, что в вере она обретет покой и понимание. С этой мыслью она сообщила одной из наставниц, что желает присутствовать на службе.
– Сегодня твой первый день, – благоговеющим голосом сказала Мари, помогая Элис облачиться в темный наряд, такой же, какой был на ней самой. – Помню, когда меня привела бабушка в первый раз на воскресную службу, я долго плакала, когда нужно было уходить… Ох, Элис, ты даже не представляешь, как тебе понравится! После службы ты можешь захотеть стать одной из нас! Это несложно – молись вместе со всеми, соблюдай каноны, внимательно слушай наставниц и выполняй простую работу.
– Я не загадывала настолько наперед, Мари, – сказала Элис и надеялась, что не обидит подругу, которой казалось, что нет участи лучше, чем служить Высшему. – Скажи, а мы сможем сегодня увидеть отца Филиппа?
– Конечно, настоятель всегда присутствует на службах. Он может не посещать наши мессы, у него свое место для молитв, но на службах мы всегда встречаемся с ним.
– Это хорошо. Мне уже давно стоит поблагодарить его за все, что он сделал для меня.
Отец Филипп мало того, что обеспечил ее приютом, так еще и приказал послушникам и послушницам на постах сообщать о каждом мужчине, приближающимся к стенам монастыря, и это обязывало Элис, пусть она пока и не понимала, к чему. Да, может, она и не готова служить монастырю и Высшему, но быть полезной все равно хотелось.
