Священник внимательно заглянул в лицо каждому и только потом продолжил:
– В нашем мире, где царит страсть и эгоизм, мы часто забываем о том, что истинную радость и умиротворение можно найти только в любви к Высшему. Он – источник всего живого, он – наше спасение и надежда. Как и тот невежественный пастушок из сказания человек жаждет познать физическое присутствие Высшего. Но разве вера требует доказательств? Разве она не идет прямиком из сердца? Любовь! – прокричал он. – Вот, что истинно важно! Пусть ваша вера будет суровой как камень, а любовь к нему – всепоглощающей как огонь. Только в единении с Высшим вы найдете истинный путь к счастью. Пусть благословение Высшего будет с вами всегда!
Голоса хора вновь поднялись к сводам, чистые и звонкие, как весенние ручьи. В едином порыве все присутствующие склонились вслед за отцом Филиппом – ровные спины, скрещенные на груди руки, шепот молитв.
Элис замерла, словно дикий зверек, случайно забредший в храм.
«Что делать? Куда смотреть? Как дышать?»
Родители никогда не учили ее и брата молитвам. Все, что она умела, благодарить умерших предков семьи, которые, как оказалось, были ей чужими.
Отец Филипп приблизился к чаше с огнем. Горсть сухих трав в его руках вспыхнула с шипением, наполнив зал терпким дымом – горьким, как покаяние, сладким, как надежда.
Послушник в потертой рясе опустился на колено, поднося настоятелю массивный кубок. Вино в нем темнело, как кровь, а может, и было ею – Элис не знала.
Один за другим люди подходили, припадали к краю кубка, делали глоток из рук самого отца Филиппа.
Элис пятилась назад, пока спина не уперлась в холодную стену.
«Я не имею права».
«Я не их».
«Я…»
Взгляд настоятеля скользнул по ней – быстрый, как удар кинжала. Но он не позвал, не пристыдил, дал последний шанс остаться невидимой.
Затем – тихий звон.
Все приложились к нательным крестам, закрыли глаза, утонули в моменте.
А Элис просто стояла, голая без своего кусочка металла, чужая в этом танце веры.
Ее губы не знали молитв. Ее пальцы не искали распятия. Ее сердце отзывалось молчанием.
– Пусть ваши сердца наполнятся любовью и благодатью, – громко и торжественно сказал отец Филипп. – Ступайте с миром.
Все начали расходиться, а Элис направилась к настоятелю, совсем не понимая, смеет ли она вообще к нему приближаться и говорить с ним. Она лишь знала, что ей нужно высказаться.
– Господин, – проговорила она и сделала неуклюжий реверанс, на что Филипп рассмеялся.
– Дитя, зови меня – святой отец или же отец Филипп, – с доброй улыбкой ответил он.
– Простите, святой отец, я сегодня в первый раз пришла на службу.
– Ничего, дитя, в монастыре найдется место для каждого.
– Именно за это я и хочу поблагодарить вас. Если бы не вы и ваши монахини, я не знаю, что со мной случилось бы.
– А ты… Элис? Так?
– Да, та самая Элис, которой вы не позволили умереть.
– Все, что с нами случается, происходит по воле Высшего. – Отец Филипп накрыл своей ладонью ее руку и улыбнулся ей. – Помощь тебе являлась нашим общим долгом, никто из нас не смог бы поступить иначе.
– Знаете, не так давно один хороший человек сказал мне, что добрых людей точно больше, чем злых. И теперь благодаря вам я убедилась, что это так.
Раскатистый смех настоятеля в тот же миг расположил Элис к Филиппу.
Когда она слушала рассказы Мари об этом человеке, то представляла его не меньше, чем божеством, а он оказался самым обычным человеком, который уже не был молод, но и старым назвать его нельзя.
