Экспедиция на «Мод» вдоль северного побережья Сибири положила конец его успехам. В конце лета 1920 года Амундсен уже понял, что за три года плавания он так и не достиг предполагаемой отправной точки для дрейфа к Северному полюсу. Кроме того, с Амундсеном произошло несколько серьезных несчастных случаев. В конце сентября 1919 года он упал с трапа «Мод» на лед и сломал руку в нескольких местах. Через несколько недель на льдине на него напал белый медведь, сбил с ног и разодрал до крови, прежде чем одна из собак отвлекла медведя, чтобы команда могла его застрелить. В декабре Амундсен отравился угарным газом в построенной им магнитной обсерватории – она была засыпана толстым слоем снега и освещалась внутри бензиновой лампой.
Оставшуюся часть зимы он боролся с болезнью сердца, учащенным пульсом и затрудненным дыханием. Всю жизнь Амундсен был сильным и выносливым человеком, уверенным в себе благодаря хорошей физической форме. Однако в 1919 году ему было 47 лет, и при больших нагрузках возраст уже давал о себе знать. В итоге Амундсен был совершенно выбит из колеи. До конца экспедиции его мучили проблемы с правой рукой, которая стала короче левой после перелома, с глубокими шрамами на спине от когтей белого медведя и с сердцем, которое то и дело шептало ему, что что-то не так.
Тем временем в экипаже нарастало недовольство. Предыдущие экспедиции Амундсена тоже не обходились без конфликтов. Но на этот раз объединяющее всех стремление достичь цели оказалось слабее тенденций к расколу. У команды было достаточно свободного времени, мало дел, чтобы его заполнить, и много алкоголя. Все это подогревало конфликт, члены экипажа все больше и больше действовали друг другу на нервы. Старшие в команде становились угрюмее и обиженнее, младшие – строптивее и грубее. Сам Амундсен по вечерам читал или писал в одиночестве, в то время как остальные проводили время вместе. В конце лета 1920 года стремление пересечь Северный Ледовитый океан все еще не оставляло его, но в письме домой своему брату Леону[14] Амундсен выглядел деморализованным:
«Будь я здароф, я бы и внимания не абратил на фсе эти ниприятности, но, увы, я чуствую сибя так, что фпору первому ехать дамой. Серце у меня не работает как следует, а потому не пазваляет мне много эскапад. Я диржусь изо фсех сил, стараюсь не терять мужества, однако, сам понимаешь, марос, отсутствие солца и огромная ответственность скоро меня доконают»[15].
В последние годы Амундсен начал писать на свой собственный манер, приближенный к устной речи. В какой-то мере это придавало интимности его дневникам и письмам друзьям. Тем не менее, такой способ изложения своих мыслей представляется не совсем корректным. Возможно, эта манера указывает на своенравие Амундсена, его некоторую склонность не признавать общепринятые нормы. В то же время такой способ письма как бы приближает нас к нему, придает дополнительную эмоциональность текстам, где Амундсен откровенно пишет о себе.
В письме Леону Амундсен разоблачил некоторых своих внутренних «демонов»: потерю физической силы, отсутствие прогресса в экспедиции и жизни, потерю контроля над собой и другими, смерть, наконец. Годом ранее Амундсен был счастлив видеть чайку-моевку, летящую с юга, когда приближалось лето, и писал в книге «Северо-Восточный проход», что она «принесла жизнь в это царство смерти»
