Черт!
Разжимаю кулаки и выпускаю одеяло.
Как бы я хотел снова испытать это чувство: когда тело уже не состоит из молекул, а превращается в сгусток энергии и желания. Только теперь все иначе. Она выбрала Самца. Она предпочла зверодуха самому близкому, самому верному ей мужчине. Она предпочла зверодуха мне, Охотнику!
Я сбрасываю с себя одеяло и вскакиваю с кровати. За стеной сразу начинается суета. Вхожу в Заячью спальню. Утро едва зачинается, в тусклом свете комнатушка и в самом деле кажется норой. Воздух спертый, неприятный.
– Мне нужен провожатый, – грозно говорю я, хотя этим трусишкам хватило бы и моего шепота.
Молчат. Небось, и уши поджали.
– Считаю до трех, а потом начинаю отлавливать вас по одному, – говорю я первое, что взбрело в голову.
Писки, топот, вздохи, хныканье.
– Раз… – опираюсь о косяк двери так, чтобы перекрыть выход – сделать это несложно. – Два…
Интересно, какой страх в них пересилит: пойти с Охотником или быть им пойманным? Мне даже любопытно.
– Три! – уже рычу.
– Я пойду… – слышится из глубины комнаты.
– У тебя пять минут на сборы. Возьми чего пожрать – и побольше. Если проголодаюсь, сожру тебя.
Выхожу на крыльцо. Стремительно светает. Вижу у двери с десяток пар обуви. Несмотря на маленький рост, лапы у Зайцев что надо. Примеряю лапти – или что это? Мда… Но все лучше, чем в сырых дырявых ботинках.
Свежо. Глубокое синее небо мельчает к горизонту. Над рекой на светло-голубом прорезается розовая полоска, отражается от зыбкой поверхности воды. Тихо – если не считать возни на кухне позади меня. И вдруг со стороны леса раздается неторопливая звонка песня дрозда: низкие свисты и короткие трели.
Я слушаю эту песню, которая почему-то проникает не в ушные раковины, а в сердце. Впитываю кожей прозрачный воздух. Ощущаю на щеках легкое дыхание весны.
– Я готов… – раздается за спиной.
– Заткнись и слушай, – отвечаю я.
И он покорно замирает. Но теперь вместо песни дрозда я слышу собственные мысли. Они орут, как базарные бабы, заглушают остальные звуки. Да что со мной происходит?! Я словно трансформируюсь во что-то аморфное и податливое. Песни лесных птиц, запах хвои, рассветы над рекой – все это и раньше волновало меня. Но сопровождалось привкусом крови на губах, гулким биением сердца в погоне за добычей. Я был как сжатая пружина, как взведенный курок. А теперь стою в центре деревушки зверодухов, в окружении леса и не чувствую пустоту и легкость рук, которые не держат ружья.
Заточение сделало меня слабым. Связь с Лесс сделала меня слабым. Неудача с Дикаркой – в эту же корзину. Но больше всего меня ослабил страх. Я боюсь желать чего-то по-настоящему, потому что желание отправляет меня в Провал.
Я должен снова стать сильным!
– Пойдем, – сплевываю на сырую землю и так уверенно спускаюсь с крыльца, словно прекрасно знаю направление.
– В Озвереловку? – тоненько переспрашивает тощий Заяц-подросток – но не двигается с места.
Возвращаюсь на крыльцо и отвешиваю зверодуху тяжелый подзатыльник. Заяц, перелетев через ступени, чудом удерживает равновесие.
– Нет, веди меня к трассе. И шевели лапами!
Через реку мы перебираемся вброд, чуть поодаль. Когда входим в лес, солнце уже пронизывает его золотистыми спицами. От этого света кажется, что еловые стволы сочатся жидким янтарем. То там, то здесь серебрятся лужицы талого снега. Сквозь мох и опавшие иголки пробиваются подснежники. Над ними снуют насекомые. Поют птицы. Где-то в глубине леса слышу тяжелый треск сучьев: сквозь бурелом продирается лось.
