– А чего вдруг именно нас в забвение?! – возмутился юноша. – Я-то моложе буду. Вот как раз старикам у нас туда дорога. Не останется о вас никаких следов ни в памяти народной, ни – в цифровой.
Писатель окончательно разозлился и все-таки сплюнул.
– Да вы, блогеры, больше пары абзацев и написать по-человечески не можете. Как можно вас рассматривать выразителями чаяний человеческой души?
– Знаете, какая сейчас душа у людей, такие и выразители. Не хуже других. Скорее всего, даже лучше. Ведь именно нас сейчас слушают. Мы выражаем мнение большинства. И не глупым повторением политинформации, как вон, чиновники, а смело поднимаем темы.
Тут уже не выдержал Тарханов.
– Какие темы вы поднимаете? Базарите много. Шум поднимаете, а как надо выйти и почистить снег хотя бы у своего подъезда, то сразу начинаете призывать власть помочь или вмешаться.
– Извините, но люди же вам, государству, платят налоги, – вступился Давлетгереев. – Почему мне, предпринимателю, приходят от вас указания сделать то и то. Разве это нормально?
– Это социальная ответственность бизнеса, – парировал резко госслужащий. – Надо гражданскую сознательность проявлять!
– Да ладно… – Давлетгереев с упреком посмотрел на Тарханова. – Тимур, хватит уже нам мозги пудрить. Сознательность… Она возможна только тогда, когда государство сознательное. А у нас…
– Но у нас есть государственно-частное партнёрство! Наша общая ответственность!
Давлетгереев усмехнулся.
– Моя ответственность обеспечивать людей работой, платить им зарплату и вовремя платить налоги, которые вы, правительство, совершенно бездарно тратите на ненужные вещи, забывая о своих гражданах. О себе не забываете. Вовремя на операцию ложитесь.
Тимур Алиханович задохнулся от возмущения.
– Да как вы смеете? – он с трудом сдержался от ругательств. – Я по государственной квоте!
– Естественно, – Султанов ухмыльнулся, – еще и бесплатно.
– Да! – госслужащий кивнул. – Но вы-то тоже не платите!
– Я тяжелый случай. Экстренный.
– Мы все тут экстренные. Почти все бесплатно, а дураки за деньги, – Гарин отозвался из своего угла.
– Заметьте – за свои! – вновь вспыхнул Ринат Олегович. Он хотел было продолжить мысль, но смутился, заметив, как другие пациенты палаты вдруг метнулись к своим местам.
Дверь широко распахнулась и в проёме появилась решительная фигура директора Центра.
– Доброе утро! Как ваши дела? Как настроение? Вижу, что вы уже не только познакомились друг с другом, но и нашли общие темы. Про еду и питье вам сказали?
Все, кроме Тельмана Газизовича, привстали. Артур жестом предложил Амиру Сулейменовичу стул, но тот отказался:
– Я ненадолго. Хотел лично…
Тимур Алиханович осторожно произнес:
– Пока же вроде можно… чай…
– Амир Сулейменович! – напрямик обратился к директору Давлетгереев. – Вот такой вопрос. Нас тут всех готовят к операции, но сердце-то, говорят, только одно. Я… сами понимаете… Не то чтобы… Ну, просто остальным зачем мучиться и не пить, не есть?
Директор почесал затылок.
– Ага… звон уже и до вас дошёл.
Пациенты с улыбкой развели руки, дескать, само собой.
Амир Сулейменович вздохнул. Так даже лучше было. Не надо было ломать ненужный спектакль.
– Дайте нам еще немного времени. Мы же с вами взрослые люди. В таких вещах лишняя спешка не нужна. Проявите терпение.
– Если честно, – Артур снова присел на кровать, – напрягает не ожидание, а неизвестность. Вы там решаете себе, а мы даже не знаем, надеяться нам или нет.
