Сердце Снежной королевы - страница 22

- Боль может ещё долго держаться в теле, - прокомментировал шаман. - Нужно переступать через неё, тогда совсем пройдёт.

Оруунэ радовалась каждому сделанному шагу Арчына, однако временами на неё нападала грусть: совсем скоро им предстояло вернуться домой.

- Как подумаю, что хотун снова начнет командовать, кричать, так тошно становится, - вздыхала она. - А у вас так хорошо, тихо, спокойно.

- Тебе нельзя сейчас напрягаться так, как раньше, - нахмурилась я. - Неужели она заставит тебя тяжелую работу делать?

- А как же, - спокойно подтвердила Оруунэ. - И дрова таскать, и лёд колоть. Да всё вообще по дому.

- Так не пойдёт. Нужно что-то придумать, - покачала я головой.

- Мы уже придумали, - заговорщицки наклонилась ко мне девушка. - Скоро женится младший брат Арчына, и мы сможем поставить отдельный дом.

- За это время ты родить успеешь. И хорошо, если без проблем. Надо, чтобы она тебя до этого не заездила.

Через день я вызвалась помочь Уайбану почистить хотон: выгрести грязное сено и напоить телят.

С чего лучше начать разговор, я не знала. Поэтому начала с главного.

- Давай позовём Оруунэ к нам помощницей по дому?

Уайбан, как будто не услышав моего вопроса, продолжал раскладывать сено в кормушки. Но он точно расслышал, поэтому я молча ждала ответа.

Розово-коричневый телячий нос ткнул меня в руку, и я наклонила ведро пониже.

- Какая же из неё работница: родит вот-вот, - послышался голос шамана.

- А вот хотун её, по-моему, этого не понимает, - досадливо сказала я и выпрямила спину. - Она всю тяжелую работу вынуждена делать. Надорвётся же.

Уайбан молчал.

- Ну, пожалуйста, я тебя очень прошу, - я смотрела на него настолько жалобно, насколько смогла изобразить. - Хотя бы на время.

Шаман махнул рукой.

- Ладно, хорошо! Я поговорю с Омайоном. Если отпустят…

Я просияла.

- Поговори так, чтобы отпустили, хорошо?

Уайбан покачал головой и усмехнулся.

- Придётся часть монет отдать ему обратно за работницу, однако.

У меня всплыли перед глазами его сокровища, и я подумала беззлобно, впрочем: “Ничего, не обеднеешь.”.

Когда я сообщила это Оруунэ, она чуть не задушила меня в объятиях.

- Аяна, ты просто солнце! Какая же ты хорошая!

Арчын поначалу не пришел в восторг от этой идеи.

- Мать меня пилить будет. Чего вы там удумали.

Я нахмурилась.

- Думаю, ты не сильно при этом пострадаешь. А вот Оруунэ и ребенок могут. Если она надорвётся, то роды могут начаться раньше и… да не хочу даже говорить. Плохо может всё закончиться.

- Мы задобрим богиню Айыысыт и всё будет хорошо, - упрямо произнёс Арчын.

Мне захотелось пихнуть его в только что сросшиеся рёбра. Вот засранец.

- Арчын, ну, если желание Уайбана для тебя пустой звук, то я так ему и передам, - вскинула я одну бровь, надеясь, что это усилит действие моих слов.

В глазах молодого бестолкового мужа промелькнул страх.

- Нет-нет, я просто так говорю. Пусть Оруунэ приходит к вам, конечно.

Оруунэ округлила глаза и надула щеки, а потом с шумом прыснула.

- Ну вот и замечательно, - благосклонно кивнула я, - будет здесь сидеть и приданое для малыша шить.

Вскоре они перебрались к себе, а Оруунэ стала приходить по утрам и уходить домой поздно вечером. В один из дней она пришла взволнованная и радостная.

- Собирайся. Прошло три дня, как Намыына родила!

Сначала я не сообразила, зачем и куда я должна собираться. Чай, не патронажная сестра. Потом, хорошо, сообразила. Вернее, вспомнила: на третий день после счастливого события все женщины стойбища собираются в юрте роженицы и провожают богиню Айыысыт. И это представляло из себя целый аттракцион. Я не помнила деталей, но подумала, что, наверное, это должно быть интересно. Поэтому охотно согласилась, и мы пошли, предупредив Уайбана. Мужчины в этом действе участия не принимали.