А дней прошло уже четырнадцать.
Я наконец-то обзавелась календарём. Оказалось, что год у эльфов длится от четырёхсот пяти до пятисот пятнадцати дней, причём их количество каждый раз разное и без всякой системы. Зависит от Птухайла, где-то дней за двадцать пять до полного исчезновения, а день – это время от восхода до заката, Птухайл начинает умирать, сила его свечения падает, начинается зима, приходят грозы, холод, затем морозы, и в один момент светило пропадает совсем и восход не наступает. Тогда говорят, что Птухайл умер, и какое-то время, а никто точно не знает какое, потому что нет ни восходов, ни закатов, сплошная ночь, он не появляется. Тогда все закрываются в жилищах, потому что холод становится убийственным почти для всего живого, кроме за тысячелетия приспособившихся к этому деревьев-гигантов. Даже океан сковывается льдом. И вот через какое-то время, предположительно около нашей недели, Птухайл воскресает, словно птица-феникс, озаряя мир небывалым светом, и воздух, и земля, и вода стремительно прогреваются. Этот момент называют Рождением Птухайла, и начинают отсчет нового календарного года.
На моем календаре чёрные крестики перечиркнули шесть дней, когда пришла весточка от Дариена. Он написал, что несколько его кораблей подверглись нападениям фоморов, что уходит в море и пришлёт оттуда птицу, когда что-нибудь прояснится. Ещё он написал, что любит меня и ждёт встречи, а также – чтобы я не беспокоилась, а слушала брата и отца и берегла себя. Больше вестей не прилетало, и каждую ночь я на всякий случай молилась своему богу и великому Дагде, которому мне когда-то посоветовал молиться охранник в подземелье Чиинаны, и я сочла это нелишним, потому что Дагда, судя по легендам, и правда, был великим, могущественным и добрым. Но, к сожалению, от кошмаров это не спасало, я часто просыпалась вся в поту, оттого что меня или Дариена пытались убить. Иногда это бы Эз, иногда Чиинана, а иногда король фоморов. Его я почему-то боялась больше всего. Наверное, потому что часто путала его взгляд со взглядом Дариена, отчего становилось как-то не по себе. А утром, только лучи Птухайла чуть порозовят небо, я бежала на занятия к старому магу и освобождалась от страхов и волнений, чтобы нормально и плодотворно провести день, а ночью вновь вернуться к своим кошмарам. Уверена, лекарь или тот же Кон могли бы мне помочь избавиться от них, но я предпочитала терпеть, потому что знала – это не просто кошмары, это предупреждения, и я буду дурой, если откажусь от них ради собственного спокойного сна.
Тем временем пришёл ответ из цитадели магии. Они согласились принять меня на обучение без вступительных испытаний, но со сдачей годовых экзаменов. По их результатам и будет принято решение о моей дальнейшей судьбе как воспитанницы цитадели.
Мы с папой выдохнули, а Аадрион сказал, что, похоже, сама судьба протягивает мне этот инструмент.
«Если арфу дала тебе судьба, глупо не поиграть на ней», – гласила эльфийская поговорка в дословном переводе на русский язык.
Я вышла из спальни, направляясь на очередное занятие, и заметила нездоровую шумиху внизу. Раздавались громкие шаги, голоса наперебой. Я спустилась и увидела Аадриона, поднявшегося по лестнице откуда-то снизу.
– Доброе утро, что-то случилось?
Вид у него бы не вполне отдохнувший, как будто поспать ночью ему не особо-то и удалось. Он обнял меня одной рукой за плечо. И отвел в сторону.
