– Надя, тогда я уйду из ансамбля! – решительно произнес он, не отпуская ее руки, – мне больно видеть тебя. Видеть, как парни клеятся к тебе.
– Женечка, не уходи! – шутливо отвечала она ему и, выдернув свои руки из его ладоней, ласково провела кончиками пальцев по его щеке. – Где мы ещё найдем такого талантливого клавишника? И поёшь ты замечательно! Душой поёшь! И мы все тебя любим и ценим! Несмотря на то, что ты самый молодой…
– Надя, я хочу, чтобы ты знала: я наверняка скоро уйду служить в армию, но когда вернусь, то найду тебя! И мы обязательно будем вместе! Воробышек, а хочешь, я тебе спою? – порывисто спросил он. – Пусть это будет наша песня. И петь я её буду только для тебя… – и он тихо, проникновенно запел песню Юрия Антонова «Двадцать лет спустя»:
Не мечтал о счастье я таком, я о нем не знал,
Даже целый мир с тобой вдвоем мне, наверно, мал.
Благодарен я судьбе своей за любовь, что нам дана,
Знаю, будешь мне нужна, всегда одна лишь ты, лишь ты одна.
Хочу, чтоб годам вопреки, так же были мы близки.
Так же были мы близки двадцать лет спустя…
Из сладких воспоминаний её вырвал осторожный стук в окно: тук-тук, тук-тук-тук! На соседней кровати подскочил Вовка Клюв и ломанулся к окну, но, увидев кулак старшей вожатой у своего носа, тут же забрался обратно в постель. Надежда на цыпочках подошла к окну и спряталась за занавеску.
За темным окном послышался шепоток Влада:
– Эй, Вован, дрыхнешь что ли? Кто дверь-то в корпус запер?
Надежда хрипловато прошептала:
– Вожатые заперли!
– Во черт! Открывай фортку. Принимай гостинцы. Держи первую!
– Давай! – протянула руку в форточку Надежда и взяла банку с клубникой. Запах ягод закружил голову.
– Держи вторую, третью… осторожно, придурок! Сегодня улов маленький… Цветы мы в лесу спрятали! Думаю, до утра не завянут. Ну, тварь Олеська! Это она дверь на ключ закрыла! Давай, Сенька, лезь уже! – приговаривал Решетников.
Сенька, вздыхая и кряхтя, полез в форточку. Спрыгнув на пол и увидев перед собой свирепо сдвинутые брови старшей вожатой, парнишка здорово струхнул. Надежда приложила к губам указательный палец, и Сеня, на всё согласный, дошел до кровати и лёг, натянув на себя одеяло.
– Давай, Жирдяй, теперь ты! – командовал за окном Влад.
– Да не полезу я! Я в тот раз чуть не застрял… – отнекивался Жора.
– Ну не застрял же! Жрать надо меньше, Винни-Пух! Давай, лезь быстрей!
– Может, я лучше в подвале переночую, а?
– Ты че, Жирдяй, спалить нас хочешь?
И Жоре ничего не оставалось, как лезть в форточку. Форточка была достаточно большой, чтобы мог пролезть человек. А Жора хоть и человек, но уж очень толстый. Как только он встал на полусгнивший, ненадежный ящик, тот мигом под ним развалился. Пока Жора лазал в подвал за другим ящиком, Влад продолжал рассказывать:
– Сечешь, Вован? Сегодня в нас мужик чуть не пальнул. Бежал за нами, орал, как резаный… Мы свернули на Бузово, пусть думает, что это деревенские…
Наконец Жора, пыхтя и кряхтя, залез через форточку в палату и нос к носу столкнулся с Надеждой:
– А-а-а! – крикнул он, но Надежда, зажав ему ладонью рот, довела его до кровати. Жора как кролик лёг на свою койку.
– Чё орешь, придурок?! – зашептал Влад и ловко спрыгнул на пол спальни. – Всех щас разбудишь! Представляете, какая завтра рожа у старперши будет?
Владик только сделал несколько шагов к своей кровати, как в палате зажегся свет и прозвучал довольный голос «старперши»:
