– Доброе утро, дорогая! Как тебе спалось?
Обычное приветствие сегодня раздражало, забота казалась наигранной.
– Намного хуже, чем тебе, – не сдержалась я.
– Разве случилось что-то дурное?
Женщина ничуть не обиделась или не подала виду. Острозаточенными ножом она разрезала пополам булочку, на один из кусочков положила ломтик бекона и, не скрывая удовольствия, откусила кусочек. Каждое движение было отточено и выверено, ничего лишнего, только спокойная уверенность человека, которому нечего скрывать.
– У меня никогда не было дочери, – продолжила Розалия, сделав глоток чая, – но я всегда мечтала о ней. Я обещала Амелии позаботиться о тебе и сдержу слово, чего бы мне это не стоило. Прошу только об одном: прежде, чем осудить, выслушай.
На мгновение я почувствовала укол стыда. Краска прилила к щекам. Злые слова, готовые сорваться с языка, так и остались непроизнесенными. Может быть, тетя и правда желала мне добра, когда одобрила помолвку. Густаво умел быть обходительным и мог убедить ее в том, что действительно изменился и готов взять на себя ответственность. Только я знала, что это ложь.
Я искала возможные выгоды, которые принес бы нам этот союз, но ничего, кроме укрепления родственных связей, не находила. Земли Розалии находились на окраине Алории, когда-то свободной страны, а теперь лишь одной из многочисленных провинций империи Даур. Расстояние не позволило бы объединить поместья. С другой стороны, тетя, зная мой характер, могла надеяться на то, что я изменю ее сына. какая глупость! Если она за двадцать пять лет не смогла воспитать его достойным человеком, вряд ли это удастся мне. Более того, я не собиралась нести эту ношу. Заботой и вниманием следовало окружить меня, а не взрослого мужчину, который совершенно не думал о будущем.
Я едва дождалась окончания завтрака: за столом, в присутствии слуг, обсуждать важные дела было не принято. Поднялась вместе с Розалией, не желая оттягивать неприятный разговор, прошла в Голубую гостиную. Окна комнаты, обращенной в сад, пропускали так много света, что свечи здесь не зажигали до позднего вечера. Должно быть, поэтому матушка так любила заниматься здесь рукоделием или читать. Ее привычку переняла и старшая сестра. Удобно расположившись на маминой любимой софе, она взяла вышивку. Тонкая игла с красной нитью мелькала в ее ловких руках, стежок за стежком создавая удивительный узор.
Я с трудом отвела взгляд. Наваждение какое-то, или сказывается бессонная ночь.
– Никогда, – первой нарушила молчание тетя, – запомни, никогда не позволяй себе ничего лишнего в присутствии слуг. Их медом не корми, дай повод посплетничать о хозяевах.
– Но…
– Потом они встретятся с другими слугами, и не заметишь, как все соседи будут знать то, что происходит в нашем доме. Думаешь, не найдется тех, кто не воспользуется этим?
Я опустила голову. Последние несколько недель все мои мысли занимал только предстоящий ритуал. Я не думала о недоброжелателях, хотя Розария не уставала повторять, как много людей завидуют нам – материальному положению, славе предков, близости ко двору.
– Я знаю, о чем ты хочешь спросить, дорогая, – тетя, наконец, отложила рукоделие и жестом пригласила меня пересесть ближе к ней. Едва я оказалась рядом, она взяла мои руки в свои и продолжила:
– Видят боги, я не хотела этого говорить, и твой отец просил меня о том же, но ты теперь взрослая и имеешь право знать…
