Вернувшись к себе, я прислонилась к окну и стала разглядывать вековые деревья, мокнущие под дождем, кутающихся в куртки студентов с зонтами и без, гуляющие в обнимку парочки, не обращающие внимание на непогоду. Было без пяти десять.
Сейчас надо было просмотреть прессу, сложить в папку новости об университете, отобрать тексты, требующие ответа. Обычно я делала это охотно, но сейчас мне совсем не хотелось работать. Даже пальцем пошевелить не было сил. Я чувствовала страшную тоску и почему-то злилась на профессора за то, что он не захотел сегодня со мной видеться. Почему он хотел остаться один? С кем-то встречается?
Я позвонила в отель и спросила, в номере ли профессор Вагнер. Оператор ответил: «Соединяю!», но я вовсе не просила меня соединять. Услышав профессорское «Хэллоу», я тут же бросила трубку.
Мне не хотелось не только просматривать прессу, но и вообще делать что-либо. Как было бы хорошо тихонько сбежать! Да и ничего бы не было. Ректорат все равно поручил мне на этой неделе сопровождать профессора. Никто не знал, что он сегодня хотел остаться один. Так что мое отсутствие никто бы не заметил. Оставался только Сулейман, который мог слоняться туда-сюда и наболтать лишнего, но я нашла бы объяснение и для этого. Сказала бы, что профессор желал погулять по Бейоглу, а там улочки узкие, и машина не нужна. Да и по улице Истикляль ходил только трамвай.
Без дальнейших размышлений я взяла куртку, тепло укуталась и вышла из университета. Погода была действительно ужасная. Дождь постепенно сменялся снегом, с неба все чаще падали снежинки. От слякоти и стужи становилось тошно. Я поймала такси на площади Беязыт и поехала домой. По пути пожилой таксист сказал:
– Да пожалеет Аллах бездомных, беспризорников, уличных животных!
Меня тронули эти слова, я чуть не заплакала.
Едва войдя в квартиру, я испытала блаженство, почувствовав сухой жар от батарей. Я поспешно скинула с себя куртку, шарф, шапку и всю остальную одежду и бросилась под горячий душ. В душе я размышляла о странных событиях последних дней, поэтому не помню, сколько времени там провела, но, когда наконец вышла, вся ванная была в пару и зеркало полностью запотело. Надев халат и замотав волосы в полотенце, я заварила на кухне эрл-грей. Чай показался вкусным как никогда. Выпив две чашки, я легла в кровать и сразу уснула.
Я спала долго и глубоко, без сновидений. Когда проснулась, часы с подсветкой показывали 15:35, а во рту был металлический привкус. Я вспомнила, что ничего не ела, однако голода не чувствовала. Я снова оделась и вышла на улицу. Похолодало еще сильнее. Дрожа от холода, я пришла в школу Керема и стала ждать в просторном мраморном фойе. Вскоре прозвенел звонок. Ученики выскочили из классов, словно сорвались с цепи. Немного погодя я увидела Керема: он не бежал, как другие дети, а задумчиво шагал в одиночестве. Увидев меня, он очень удивился и с тревогой огляделся.
– Тебя в школу вызвали? – спросил он.
– Нет, я пришла за тобой.
– Почему?
– Мне так захотелось, умник. Пошли, проведем время, как мама с сыном.
– Что будем делать?
– Сейчас пойдем вкусно поедим, поговорим, потом сходим в кино.
Он скривился:
– Ну мам, я домой хочу.
Я понимала, разумеется, что под «домом» он имел в виду компьютер и хотел как можно скорее окунуться в свою онлайн-жизнь.
Мы купили компьютер почти два года назад. В первые месяцы Керем использовал его только для игр, все время прося меня покупать новые. Но затем он пристрастился к интернету, и его растущая все время зависимость начала меня тревожить.
