Андрей цыкнул, достал из холодильника яйца и быстро пожарил себе яичницу.
Когда он вытирал тарелку хлебом, вошла жена.
– Лиза, какого черта, почему Пелагея у бабушки? – заворчал он с набитым ртом.
Лиза шумно сняла пальто, запихнула его в переполненный шкаф, потом села на расчищенное Андреем место на скамеечке и расшнуровала изящные сапоги, облегченно вздохнув, вытянула ноги в колготках, затем протопала на кухню, заглянула в сковородку, в холодильник.
– А что, мама ничего не приготовила? – вместо ответа спросила она.
Жена достала колбасу и сделала себе два бутерброда, успев при этом включить полупустой чайник.
– Тебе мама что, вместо кухарки? – огрызнулся Андрей.
– Ой, Андрей, не начинай, пожалуйста.
– Я не начинаю, я просто пытаюсь понять, почему ты отправила Пелагею к бабушке? И мне даже не сказала, – обиженно сказал он.
– Я ее не отправляла. Мама сама приехала за ней, – безразлично объяснила Лиза.
– Ну, это я уже понял. Ты бы к посуде не притронулась.
Жена вскипела одновременно с чайником.
– Слушай, я не меньше твоего работаю, ладно? Я, знаешь, не железная. И ребенок, и посуда, и готовка, и работа. Совесть должна быть?
Андрей пристально посмотрел на жену и чуть остыл.
– Ладно. Я просто спрашиваю, почему ты не спросила меня, можно ли ее отправить к бабушке? – допытывался он уже спокойнее.
– А почему я должна тебя спрашивать? – не унималась она.
– Ну, например, потому, что у меня сегодня более-менее свободный день, и я хотел с ней погулять.
– А, то есть ваше величество соизволило, наконец, погулять с ребенком. Звоним бабушке, пусть везет обратно, – съязвила жена.
Она огляделась, ища телефон, потом с бутербродом в руке вышла в прихожую, прижала сумочку ногой, достала из нее телефон.
Глядя на экран, держа бутерброд на уровне уха, она вернулась в кухню.
– Черт. Мама звонила. А я телефон в этой сумке оставила. Ты ее застал?
– Нет.
– Черт, – повторила она.
Она быстро засунула остатки бутерброда в рот, вытерла руки о полотенце, и, дожевывая, стала звонить. С телефоном ушла, расчесывая пальцами свои длинные завитые волосы. Сегодня они были рыжие. А еще вчера – какого-то непонятного карамельного оттенка.
Андрей посидел за столом, барабаня пальцами возле пустой тарелки. Услышал голос жены, которая возвращалась на кухню.
– На недельку, да, нормально, я думаю. Ну, тебе-то несложно? Ну и хорошо.
Она вошла в кухню, рассеянно глядя на Андрея и слушая, что ей говорят в трубку.
– Да знаю я, – раздраженно процедила она.
Она положила телефон на стол, подошла к Андрею и поцеловала его в щеку.
– Велела тебя поцеловать.
Взяла его тарелку и поставила в раковину.
Он слегка усмехнулся.
– Я так понял, Пела уехала на неделю, – подытожил Андрей.
– Угу, – кивнула жена, убирая колбасу и хлеб.
– Ясно, – он раздражённо хлопнул себя по джинсам и встал.
Жена не обратила на него никакого внимания, снова убежав в спальню.
Андрей прошелся по кухне, открыл окно настежь и посмотрел на улицу, вдыхая холодный сентябрьский воздух.
С одиннадцатого этажа открывался прекрасный вид на Ильинское шоссе, которое особенно сильно шумело после дождя. Двойные стеклопакеты глушили звук, и когда Андрей открыл окно, шум ворвался в кухню, заполоняя собой пространство.
На той стороне дороги из уже начинавших желтеть облаков осенней листвы поднимались бело-голубые многоэтажки. Андрей задумчиво оперся ладонями о подоконник и смотрел на то, как машины группируются на светофоре, поблескивая мокрыми кузовами на мерцающем из-за облаков солнце. Затем взял сигареты, лежавшие рядом и закурил.
