Понимая, что не все даже в их отношениях зависит от нее, Лима загрустила и отпустила ситуацию, оставив попытки сократить дистанцию между ними хотя бы на пару шагов. Вместо этого она продолжала прощупывать Леднева, выясняя, насколько они могут верить ему, и ездила с ним каждый вечер по местам, где могла бы, как думал Алексей, оказаться голова Самада. Разумеется, результаты были нулевыми, и мужчина тоже мрачнел день ото дня. Но он все-таки добился того, что Лима, помучившись и посоветовавшись с Виктором, решила признаться ему, что все это время знала о местоположении так желанной для всех головы Профессора Хаджи. Правда, время и место для этого она пока так и не выбрала, малодушно отложив на потом.
Ей не хватало сил. Всегда веселая, оптимистично настроенная, легкая в работе и общении, она физически ощущала, что стала совсем другой буквально за несколько дней. С той самой злосчастной командировки все пошло наперекосяк не только в ее отношениях с Самадом, но и, кажется, в базовых основах ее физиологии. На работе приходилось записывать не только какие-то ключевые вопросы, а абсолютно все, иначе она забывала. И спать, ей постоянно хотелось спать. Она стала пить сладкий кофе литрами, иначе рисковала уснуть прямо за проверкой счетов или составлением сводных таблиц. Несмотря на то что девушка и раньше частенько мало спала по ночам, такого состояния тотального коматоза у нее не было никогда. За всю неделю Лима ни разу не вышла никуда «в свет», отказалась от всех приглашений друзей. Она возвращалась домой после «дежурных» поездок с Алексеем, ухаживала за колючим, словно дикобраз, Самадом, легко ужинала, падала на диван, успевала прочесть пару страниц книги и засыпала прямо с ней. А утром с большим трудом поднимала себя с постели и заставляла куда-то идти.
– Это не я, – говорила она себе. – Не знаю кто, но точно не я. Кажется, я осталась в Москве, меня подменили и прислали что-то другое, вялое и полуживое. Узнать бы еще, какая скотина это сделала, ноги бы повырывала.
Но шутки шутками, а состояние было совершенно неадекватное. И зреющий нарыв должен был в один прекрасный день прорваться.
В пятницу она пришла домой поздно, так как пришлось задержаться на работе. Сдавали тираж в типографию, что-то опять не клеилось, доводили проблемные моменты буквально на коленке. Компьютеры, телефоны и факсы в издательстве, казалось, раскалились добела и вот-вот вспыхнут. Люди были примерно в том же состоянии, хоть и успели за много лет привыкнуть к подобному стилю работы. Соответственно, когда все закончилось, Лима ощущала себя кокосовым орехом, который не только раскололи, выпили сок и соскребли изнутри стружку, так еще и сверху ободрали, забрав всю койру2 для наполнения матрасов, – словом, одна тонкая скорлупка только и осталась. Будучи уверенной, что вернется домой именно такой, она заранее попросила Виктора забежать к ней после службы и проведать Самада, а заодно напоить его и немного пообщаться – хотя бы так, как сможет. Девушка видела, что отсутствие нормального общения делает Профессора еще мрачнее и депрессивнее, а тут он еще и с ней не общался, так что жить с ним под одной крышей было уже просто невозможно.
Она совсем не ожидала, что в ее квартире опять будет аншлаг.
Дверь была взломана. Снова. С ужасом хозяйка шагнула за порог, боясь даже подумать, что ее может там ждать. Коридор был в беспорядке, на полу лицом вниз лежало трое незнакомых парней откровенно бандитского вида, еще двое «отдыхали» в тех же позах в кухне. Все были связаны подручными материалами. И над этой прекрасной картиной коршунами возвышались Виктор и Иван, а где-то за их спинами, на холодильнике, маячил непривычно возбужденный Самад.
