– Значит, так, – решил тот. – Мы едем в отдел, и по пути Вы как следует подумайте о том, что будете рассказывать нашим операм.
Пенсионерка ахнула, прикрыла рот пухлой ладошкой.
– Как же так? Девочку-то в милицию за что? – запричитала она.
– Гражданочка, Вы только не волнуйтесь, – изобразил улыбку милиционер, – девочку Вашу никто не обидит. – Он снова обратился к Лиме: – Постарайтесь вспомнить, когда к Вам уже врывались, что Вы видели, что слышали, кто это мог быть и что искать. Чем больше Вы расскажете, тем лучше Вам смогут помочь.
Лима, обнимая соседку в ответ, окинула взглядом квартиру, куда могла дотянуться. Самада в пределах видимости не было – наверное, перенесся от греха подальше куда-то, где его точно не могли заметить даже случайно. Или в комнату, или на балкон, а может, к себе в квартиру или к Ване. Хотя, зная это любопытное существо, можно было предположить, что он вряд ли забрался бы куда-то далеко, так что, скорее всего, он все-таки был в комнате.
В квартиру вошли еще двое милиционеров, за руку поздоровались с коллегами, узнали Панова.
– А ты что тут делаешь, Вить? Это же не твой район?
Тот пожал плечами, указал на вяло дергающихся парней на полу:
– Да вот, помогал обезвреживать этих красавцев. Ворвались в квартиру к моей подруге, явно не на чай и без цветов.
Лима поймала на себе изменившиеся, заинтересованные взгляды мужчин в форме, услышала произнесенное шепотом: «Твоя девушка?» Виктор улыбнулся, покачал головой и так же тихо ответил: «Нет, близкая подруга детства».
Старший сержант махнул рукой:
– Давайте забирать клиентов. А Вас бы как доставить? – спросил он Лиму.
Виктор ответил за нее:
– Я на машине, мы поедем следом за вами. Вот только квартиру открытой оставлять не хочется.
Антонина Ивановна громко и уверенно сказала:
– Я могу покараулить. Лимочка, тебе не нужно переживать, я никого сюда не впущу.
Женщина изобразила на лице готовность и жажду деятельности. Лима благодарно кивнула соседке. Милиционер удовлетворенно хмыкнул.
– Хорошо. Тогда оставайтесь в квартире, пока девушка не вернется, закройтесь и никого не пускайте.
– Да, Антонина Ивановна, это такое одолжение с Вашей стороны, – присоединилась Лима. – Но Вам тут ничто не угрожает. Замки не работают, но Вы можете закрыться на засов – и точно никто не войдет, даже я.
Пенсионерка энергично закивала. Сотрудники милиции по одному выводили пытающихся огрызаться парней, все так же совершенно не обращая внимания на то, что те хотели сказать.
Лима, Виктор и Иван вернулись домой только утром. Написание заявления, общение с раздражительными сотрудниками, проверка и перепроверка их показаний, ответы на вопросы, иногда довольно каверзные – все это после утомительного трудового дня оказалось крайне сложным. Даже то, что Виктор сам был милиционером и знал, как нужно разговаривать с коллегами, не слишком-то облегчило всем им задачу. Лима едва не падала от усталости. Ей постоянно приходилось держать в голове, что можно говорить, чего нельзя. К счастью, по дороге в отдел они с Виктором и Иваном условились, что именно будут говорить, и разночтений в их показаниях не было, хотя их и пытались поймать на каких-нибудь нестыковках. Нестыковок не оказалось.
Однако часам к трем утра, когда они были уверены, что скоро смогут поехать домой, в кабинет, где вот уже несколько часов продолжалась то ли беседа, то ли опрос, то ли уже допрос, вломился еще один оперуполномоченный – тоже возбужденный и взъерошенный, с красными от недосыпа глазами. В его руках была стопка свежераспечатаных, но уже помятых по пути листов: похоже, что он очень торопился принести их. Мужчина быстро протянул свою ношу худощавому старшему лейтенанту, который вел опрос. Тот был знакомым Виктора, но это ничего не меняло.
