Я положил коробки и листы на стул, зачем-то вытянул руки по швам:
– Моя семья погибла по причине…
– Мосье, вы в логове канцеляритов, – хохотнул Патрик Паск. – Мы всё про вас знаем. Соболезную. Такая потеря в таком молодом возрасте.
– Мерси. Осмелюсь попросить предоставить мне данные на тех, кто устроил резню на ферме. Название ПВК, а так же имена всех участников операции.
Улыбочка моментально слетела с лица бригадного генерала. Я понял, что «выстрелил» неудачно.
– И что ты сделаешь, Бориска? Будешь мстить? Парень, все виновные в смерти твоих родных наказаны по закону. Мы не дикие ханаатцы, у нас нет кровной мести.
– Но я… пардон…
– Думаешь, мы не знаем, что полтора года назад, твой отец пытался купить эту информации у судебного чиновника?
На лбу у меня выступил пот, а лицо пылало, будто стоял возле перегретой газотурбины. Дострелялся, Иисус-дева-мария!
Патрик Паск продолжал бушевать:
– Да-да, сопляк, именно мы арестовали коррупционера. Теперь он кукует в остроге.
– Из-за нас человек попал в острог?
Алёна пришла на помощь:
– Ну, Бориска, не из-за вас, а из-за собственной жадности. Материалы по делу фермы так засекречены, что даже я не имею доступа. Как всегда.
– Капрал, молчать, – Патрик Паск будто бы совладал с гневом и перешёл на отеческий тон: – Как ты собираешься мстить, Боренька? Ты вообще понимаешь, что пэвэкашники – реальные звери? Укокошат тебя только за одну мысль о мести. Чем меньше ты о них знаешь, тем дольше проживёшь.
Он встал из-за стола и указал рукой на дверь:
– Церемония награждения окончена. Прошу вас освободить кабинет. На ваши чипы перечислены премии. Идите, дети, веселитесь. Моску любит богатых.
4
Кабаре «Лавр» отличалось от тех, где я бывал раньше тем, что там было непривычно светло. В интерьере ханаатские ковры соседствовали с мизурскими плетёными креслами, соломенными моделями дирижаблей из Новых Земель и статуэтками негрянских богов.
– «Лавр» – лучшее место для молодёжи, как мы, – сказала Алёна. – Кто уже много зарабатывает, но ещё не тратит на семью или кредит.
– А почему здесь собраны сувениры со всего мира, но нет имперских?
– Таков либеральский дискурс. Если для патриота нет ничего, кроме Империи, то для либераля нет никакой Империи, но почему-то есть государства, которые она угнетает.
Официант поставил на наш столик поднос с бокалами алкоситро и двумя круглыми коробочками. На крышках портрет Лавра Водолазкина. Насколько я помнил историю, лет пятьсот назад он создал культ своего имени, проповедуя то ли свободу половых сношений, то ли педофилию, то ли всё вместе.
Алёна добавила шёпотом:
– Медальки лучше снять. Посетители кабаре сочувствуют Фронде.
Я отправил медали в карман. Взял коробочку с пудрой:
– В Академии Динамического Воздухоплавания, я и Димон мечтали пробраться в кабаре такого уровня и нанюхаться пудры. А теперь сижу, как настоящий посетитель и свободно заказываю.
Алёна отвинтила крышку и взяла стеклянную трубочку:
– У тебя есть проблемка, Борис, которая грозит вырасти вместе с тобой в один неприятный комплекс.
Алёна разложила на крышке полоску пудры. Я попытался повторить, но вышла неровная кучка. Канцеляритка сделала дорожку для меня, продолжая:
– После убийства твоей мамы и сестрёнки, ты должен был стать больным на всю голову. Но не стал.
– Это хорошо или плохо?
– Это подозрительно. В отличие от своего папаши, ты ещё не пережил травму окончательно.
