- Так что… не удивляйся, что с Драговой дочкой обходятся негостеприимно. Солео хотя бы не надо жить с буйно-помешанным! Ее бабке приходилось во сто крат хуже.
Оли поправила шаровары и короткую куртку, оставлявшие живот и спину голыми, затем быстро обулась.
- Тебе не холодно так? - спросила Нора, переживая из-за резкой перемены настроения принцессы.
- Тебя не поймешь: то я горю, то должна вдруг замерзнуть!
- Оли, я... - Нора протянула руку к тонкой, словно вырезанной из светлого эбена, эльдарийке, но Оли уклонилась.
- Элен, ты не со мной. - Нора не стала отпираться. - Мне пора. Как ты сказала? "Дела"!
Нора поняла, что Оли ждала ее слишком долго, а поговорить о важном для самой Темной Феи они не успели.
- Оли, останься… - попросила Рея.
- Это приказ?
- Нет. Это просьба.
- А я думала, желание. - Олейя вышла, не оборачиваясь.
Вечером на прикроватном столике Норы лежало несколько маленьких кристаллов. Сама Темная Фея не пришла.
Алион и воспоминания о походе с Драго.
Путник укутался плотнее в подбитый мехом плащ, в Мире Младших наступила осень. Он пошерудил веткой в углях костра, пытаясь отвлечься мыслями от ссоры с женой.
Отчего дети выбрали Хольспар местом поселения? Отчего пепелище так глянулось сестре-смотрительнице? Неужели ковыль так прячет все от близорукого глаза Младших? Место...проклято.
Лагерь маленьких переселенцев напоминал скорее птичьи шалаши, чем дома людей. Алион чувствовал смесь жалости и отвращения. Сиг был прав, работорговцы увели всех. Лирны Аэр'Дуна, пущенные по следу каравана, привели к едва зарытой яме, если так можно было назвать массовое детское захоронение. Один из сирот подцепил холеру, она унесла всех, включая и хозяина каравана.
Что это - кара Творца или его милосердие?
Как бы то ни было, Алион опоздал. Если б не провидение, или чертова Беруте, корчившая из себя цыганскую бродяжку, гнить бы его племяннице сейчас вместе с остальными в высоком кургане...
Только вот...на чьей стороне сама Беруте? Чью Волю она исполняет? Творца или Самуила? Или у Творца и Самуила одна Воля – второй, на самом деле, лишь претворяет Волю первого?
И тогда для миров было бы милосердней, чтоб хворь пожрала неразбуженного Лараголина вместе с несчастной последней принцессой Излаима. Это точно было бы милосердней для самого Алиона, ставшего стражем чужой тюрьмы.
Алион пнул камень. Он ведь и сам тогда поменял историю, как Сиг. Отчего же тогда зол на брата? Или он зол на себя? Пришел бы он к степнякам, зная наперед, чем все обернется? А могло ли быть по-другому?
Нет, он не ошибся, спасая брата от смерти. Но когда же? Когда же он так промахнулся?
Закат догорал на руинах мертвого города. Отчего Сиг всегда был так безразличен к своей былой родине? Отчего никогда не приходил к Драго? Не учил того жить? Ведь он всегда помнил прошлую жизнь, но с Драго не встретился ни разу! Боялся, трусил? Отчего Владыка не уговаривал самого Драго стать частью стаи?
Тоже боялся?
Нет. Алион лучше всех других знал ответ.
Сиг всегда был Сигнорином. Жизнь в теле конунга была только ступенью. Необходимой мерой размена. Эль'Сигнорин просто скользнул из одной инкарнации в другую, походя проживая еще и пару коротеньких человеческих жизней. Сиг никогда до конца не был степняком, он был сыном Завоевателя и принцессы покоренных народов.
А вот с Драго все не так. Драго был сыном степняка. Словно бы не Сиг был тому отцом, а сам Сигезмунд, словно бы Воля Владыки никак не отразилась на детях. И оттого Драго выбрал Смерть вместо Вечности, предав так и стаю, и Латаила…
