Венька стал готовить праздничный стол, по поводу приезда с большой земли, а Юра помогал мужикам. Мишка крутился на берегу, забегал под навес. Знакомился с новой обстановкой.
Управившись с делами, помылись прямо с берега, и чинно расселись за столом, который на половину прятался под навес, а второй половиной выпячивался на солнышко. Мишка жался к отцу, хотя все дядьки были ему знакомы.
Бутылка закончилась неожиданно быстро. Достали вторую. Ребёнок уморился за дорогу, да и новые впечатления переполняли его. Он стал засыпать. Уложили его в зимовье, на нары. Сами продолжили.
Утро было солнечным и радостным. В дальних распадках, за озером, лениво плавился, переваливался с боку на бок плотный туман.
Иван с Николаем торопливо проверили ближние сети и уже причалили, выкидывали на сходни ящики с рыбой. Юра сгоношил какой-то завтрак, терпеливо объяснял Мишутке, что сегодня тот останется с дядей Веней. Что есть неотложная работа и папа должен отлучиться на несколько часов.
Мишка капризничал, пытался хныкать. Но, не тащить же его на верхнюю Окунайку. А работа, действительно, неотложная, – надо начинать готовить материал для заездка. Место выбирал только сам Юра. Вот и приходилось оставить парнишку на несколько часов с Венькой. Тем более что тот вчера перебрал лишнего и работник из него никакой. Пусть вон, рыбу почистит, да приберёт. Да отлежится в холодке.
Когда отец с мужиками отвалили от берега, и лодка, набирая ход, устремилась за ближний мыс, скрываясь из вида, Мишка и, правда, заревел, всё громче и громче. Венька сначала подсмеивался над ребёнком, а когда мотор совсем стих вдалеке, а громкий плачь остался, он повысил голос.
Мишка смолк. Может, успокоился, смирившись с отсутствием отца, а может, просто заставил себя замолчать, видя, что его плачь, раздражает дядьку.
Вениамин забрёл в воду, зачерпнул пригоршню и помочил затылок, – прислушался. Полный штиль. Жарко будет. А в голове гудит.
Обогнув стол, пошарил за поленницей и извлёк на свет поллитровку. На дне всплёскивалось. Не пачкая кружку, жадно прильнул губами прямо к горлышку. Поймав взгляд пацана, заставил себя передёрнуться и брезгливо пробасить:
– Фу-у, гадость, какая.
Мишка медленно повернулся и побрёл на берег, где на солнце стояли ящики с рыбой. Венька бросил на скамейку телогрейку, прилёг. Чуть-чуть прилёг. Чуть-чуть….
Потрогав пальчиком тёмный глаз сига, что лежал сверху и уже начал подсыхать, Мишка выбрался на угор, побродил по вертолётной площадке. Озеро покрылось дневной рябью. Дядька отвернулся лицом к поленнице и похрапывал, что было слышно даже здесь, за ледником.
– Если я сам приду, папка сильно обрадуется. Он подхватит меня на руки, уткнётся носом в живот, и мы вместе будем смеяться.
Ещё оглянувшись на зимовьё, на навес, где похрапывал дядя Веня, Мишка двинулся вдоль берега. Пошагал в сторону мыса, за которым не так давно скрылась лодка.
Венька никак не мог прийти в себя, всячески уворачивался от ударов, пытался отползти, но кулаки настигали его везде. Юра буквально озверел, не помня себя, он молотил и молотил Веньку по лицу, по рёбрам, по спине.
Наконец, мужикам удалось ловко перехватить нападающего, оттащить его чуть в сторону. Венька сел, оперевшись на скамейку, утирал обильную кровь с лица. Рваными губами сплёвывал кровавые сгустки.
– Где… Мишка? Где…
Венька что-то булькал, пытался понять, объяснить. Ничего не получалось. Разводил руками.
