Северный компас - страница 16

В их обязанности входило обеспечение корабля паром, горячей и холодной водой. Они следили за исправностью бесчисленных труб, клапанов и насосов, пронизывающих трюмы корабля, как кровеносные сосуды. От них зависело, будет ли в кубриках тепло в студеную зимнюю ночь и будет ли у матросов возможность принять душ после тяжелой вахты.

Они же отвечали и за безупречную работу гальюнов – этого неотъемлемого атрибута цивилизации, который на корабле, в условиях замкнутого пространства, приобретал особое значение. Любая неисправность в этой системе могла превратить жизнь экипажа в настоящий кошмар.

Но самой трудной, самой грязной и самой неприятной частью их работы была чистка фекальных систем. Эта адская работа, от которой воротили нос даже самые закаленные моряки, ложилась на плечи трюмных «карасей» со всей своей неотвратимостью. Вооруженные скребками, щетками и ведрами, они спускались в зловонные глубины корабельных недр, чтобы обеспечить бесперебойное функционирование этой жизненно важной, хоть и малопривлекательной, системы. Это было настоящее испытание на прочность, проверка не только физических сил, но и морального духа. И те, кто проходил через это, не сломавшись, не пав духом, действительно заслуживали звания настоящего моряка.

Баха, в отличие от Артёма, был парнем крепким, сбитым, настоящим горцем, в чьих жилах текла горячая дагестанская кровь. Он не испытывал ни малейшего страха перед старослужащими, держался с ними уверенно, даже дерзко, и это не могло не вызывать у них определенного уважения, смешанного с опаской. Артём же, заметно похудевший за время учебки и первых месяцев службы, по-прежнему остерегался «годков» и «дембелей», старался лишний раз не попадаться им на глаза. Но рядом с Бахой он чувствовал себя гораздо комфортнее и увереннее – крепкое плечо товарища придавало ему смелости.

Многие старослужащие, видя в Бахе опасного противника, с которым лучше не связываться, предпочитали обходить эту парочку стороной, и Артёма тоже не трогали. Но полностью избежать конфликтов в такой напряженной, замкнутой среде было невозможно. Редко, но стычки всё же случались – из-за какой-нибудь мелочи, неосторожно брошенного слова или просто от скуки и желания самоутвердиться. И в этих стычках Баха всегда давал мощный, решительный отпор, не позволяя никому унижать ни себя, ни своего друга. Его кулаки были весомым аргументом, и вскоре даже самые отъявленные задиры поняли, что с этим дагестанцем шутки плохи. Это не сделало их жизнь абсолютно безоблачной, но, по крайней мере, давало им возможность держаться с достоинством и не быть мальчиками для битья.

Наблюдая за работой своих старших товарищей, Артём всё чаще задавался вопросом: почему в их трюмной команде всё устроено как-то иначе, не так, как в других боевых частях? Там, как он слышал, молодой боец «летает», то есть вкалывает за себя и за «того парня», только первые полгода. А потом, когда приходит новое пополнение, можно расслабиться, переложить всю грязную работу на плечи свежеприбывших «карасей» и наслаждаться заслуженным отдыхом.

Но в трюмных всё было с точностью до наоборот. Здесь старшие – «годки» и даже «дембеля» – работали наравне с молодыми, а порой и больше. Они лазили по раскаленным отсекам, крутили тяжелые клапаны, устраняли протечки, возились с забившимися трубами. А «карасей», вроде Артёма и Бахи, на серьезные работы почти не ставили, ограничиваясь лишь уборкой помещений да мелкими поручениями.