– А о Хлудове тебе не хочется написать? – я, разумеется, был в курсе, что у них с Гриней едва не случился роман, но ревности, слава богу, по этому поводу не ощущал. Тем более, то обстоятельство, что у моего друга имелись в наличии жена с дочкой, и он однолюб, не оставляли Соньке никаких шансов на близость с любимым актёром.
– Безусловно напишу, Павлуша! О чём ты говоришь! Вы уж только не тяните с выпуском!
Однажды Соня после какого-то спектакля пришла к Грине в гримёрку с цветами. В это самое время у нас начиналось застолье (довольно частое явление, поэтому повода не помню), Каштан тут же предложил ей присоединиться к нашей компании и познакомил со своим только что разведённым другом, коим оказался я. Назвать это мероприятие пьянством не повернулся бы ни один язык, ибо весь остаток вечера не смолкали шутки, стихи и песни, и, в определённый момент, я исполнил Азнавура. Дело было в шляпе… Вот и теперь джин-тоник являлся не самоцелью, а лишь дополнением к неподражаемому голосу Далиды из магнитофона. Но хрупкий, божественный миг счастья, будто бы в наказание, испарился, едва мы непростительно завели разговор о театре, и необходимо было колдовать снова.
– А я, Сонечка, пришёл не только не с пустыми руками, но и с пополненным запасом французского языка, – гордо произнёс я, услышав первые аккорды Paroles, paroles…, и влил в себя остатки банки.
– Да ты что! Я вся внимание, – Соня только сейчас вспомнила о своей наготе и подняла с пола футболку.
– Ты зря одеваешься, – я в один прыжок оказался рядом с ней, быстро поцеловал в губы и, промычав музыкальную фразу, продолжил уже словами Алена Делона из знаменитой песни, – jen’saispiuscommenttedire, maistuescettebellehistoired’amour, quejenecesseraijamaisdelire (не знаю, как рассказать тебе, что ты – тот самый роман о любви, который я никогда не устану читать).
– Desmotsfaciledesmotsfragilec’etaittropbeau (хрупкие воздушные слова, очень красивые), – синхронно с оригиналом пропела хозяйка, уверенно перевоплощаясь в Далиду, и мы затанцевали в сторону вздыбленной кровати.
– Tuescommeleventquifaitchanterlesviolonsetemporteauloinleparfumdesroses (ты ветер, поющий в струнах, ветер, овевающий ароматом роз!), – новый образ, не без помощи Делона, открывал во мне невиданные доселе возможности.
– Caramels, bonbonsetchocolats, mersi, paspourmoimaistupeuxbienlesoffrirauneautre (вся эта приторность, конфеты-шоколадки – мне этого не надо, отдай это кому-нибудь), – падая в джунгли всклокоченных одеял и простыней, Соня не прекращала петь, готовая для меня абсолютно на всё…
8
Если из буфета раздавался оглушительный смех, значит там точно сидел Веня Ивецкий, а вокруг него полулежали, скорчившись от хохота, прочие посетители общепита. Вот и сейчас, отправляясь перекусить, я невольно ускорил шаг в направлении безудержного веселья – вдруг удастся хотя бы услышать финал рассказываемой очередной байки. Ну, точно – Ивецкий и все, все, все…
– Пашка, сегодня играем молниеносно, весело, искромётно – с премьеры осталось восемь бутылок, надо уговорить, а то до сих пор стынет, – артист разговорного жанра выпивать и закусывать очень любил и знал в этом толк, но осуществлял подобные возлияния только после спектакля и исключительно в больших компаниях.
– Гад ползучий, ну дай хотя бы соточку отолью! Тебе жалко, что ли? Куда водку спрятал, подонок?! – у Каштаныча к «зелёному змию» был иной подход, и предстоящий вечерний спектакль не мог быть помехой.
