– Грамм, не губи человека.
– Губи не губи, если человек сам дурак, то никто ему уже не поможет.
Она вскочила со стула и по-кошачьи подкралась к двери, за которой скрывался Гапонов, пережидая воинскую повинность:
– Я б ждала, Валера, честно ждала. И верила, сердцу вопреки.
Прижалась к двери спиной и даже, можно сказать, распростёрлась по ней всем своим сильным телом, таким образом, окончательно придавив к стенке. Гапонов стоически вытерпел натиск, не подав голоса протеста, по-прежнему ставя превыше всего личную свободу, презревая долг перед обществом. За что был награжден мощным ударом зада, который вынес столь же бессловесно, как и все предыдущие издевательства над мужским эго. Грамм вернулась на стул.
– Я б ждала и верила сердцу вопреки, – запела она мощным контральто. – Мы с тобой два берега у одной реки!
– Слышь, когда в колхозе были, – начала издалека Колокольчик, – я видела, как одна здоровенная свинья чесалась о забор, убойное зрелище, между прочим. Чешется, а сама рыло вверх задрала и смотрит, как забор под её напором качается. Мол, падает или стоит ещё? Любопытная такая зверюга.
– Вот, а некоторые еще заявляют, что свиньи вверх смотреть не могут, – удивилась Грамм. – Постой, а ты, собственно, к чему это рассказала?
– Да так что-то в голову стукнуло, воспоминания нахлынули о природе.
Светящийся проем заслонила воинская фигура в сапогах, портупее, при погонах и даже с повязкой «патруль» на рукаве. Всё как полагается в таких случаях.
– Девушки, Гапонова Валерия не видели? – радостно спросила фигура, пробегаясь по закинутой ноге Грамм более чем откровенным взором истинного ценителя.
Но зацепив уже профессиональным взглядом служащего военкомата сидящего на краешке песочного ящика Бармина, среагировала адекватно своим обязанностям:
– Предъявим документы.
– А ваши?
– От призыва уклоняемся, молодой человек? Ясно. Давайте-ка по-доброму, без лишних разговорчиков предъявим паспорт или студенческий билет.
– А вы кто здесь такой? – с весёлой наглостью белобилетника заинтересовался Бармин.
– Комендантский военный патруль, – пригрозила фигура басом и приосанилась.
Интересующийся нос Гапонова провалился за дверь. В глазах Грамм засветилось большое душевное любопытство.
– У нас что, в общежитии комендантский час ввели, товарищ военный? – поинтересовалась она, обдувая лейтенанта дезинфицирующей дымовой струей от сапог до фуражки. – Может, вы нас и спать будете укладывать?
Фигура мигом развернула фас к великолепной ноге, от большого удовольствия прищёлкнув каблуками.
– У нас, товарищи, идёт весенний призыв на срочную службу, вручаем повестки злостным уклонистам в вашем общежитии. Вот, кстати, девушки, есть у вас такой бывший студент Гапонов. – Он вспомнил о подозрительном Бармине, отдал честь ноге Грамм, взяв под козырек. – Извините, – вновь повернулся к Бармину. – Гражданин, предъявим документы.
Стоя в таком положении, военкоматчик мог легко заметить дурацкий гапоновский нос, который мало того что торчал, а ещё и дёргался туда-сюда, будто нюхал горячий суп с перчиком.
– Хорошо, идёмте со мной, товарищ лейтенант, – примирительно сказал Бармин.
– Ты мне их принеси сюда, братец, – тотчас успокоился вояка, пристраиваясь на месте Юрика на пожарном ящике и разглядывая Элькину ногу с бесконечно малого расстояния, расширив глаза, как близорукий без очков. – Фамилия твоя как?
– Бармин Юрий Артурович.
