— Ты права. В игрушки мы сможем поиграть и в другой раз.
Мое сердце ликует, когда парень тянется в карман джинс и достает маленький ключик. Он повелся, поверил! Теперь не расслабляться. Жди подходящего момента, Катя, жди.
— Хотя в таком виде ты выглядела куда соблазнительнее, — Чернышев снимает наручники и кидает их в сторону, — Но ошейник оставим, потом я тебе покажу, его настоящее предназначение.
Ура! Руки свободны. Но торопиться нельзя. Я закидываю их на плечи склонившегося над собой мужчины, тяну его к себе. Его грудь плющит мою, заставляя зацелованные соски ныть еще больше. Нам придется поцеловаться, поцелуй неизбежен и от этого сердце стучит еще сильнее. Почему-то это кажется более интимным по сравнению с тем, что было до.
Мужчину надо отвлечь и поцелуй лучший способ. Его губы впиваются сильно, даже больно, на фоне мне почудился то ли стон, то ли вздох. Я или он? Не поняла. Его язык врывается и тут же сталкивается с моим, это соприкосновение взрывает бомбу в голове. Нет, нет, только не сейчас! И почему я так мало целовалась в своей жизни? Вот теперь схожу с ума. А была бы практика, могла бы действовать с холодным разумом.
Поцелуй длится и длится. От сильных ощущений я даже не сразу понимаю, что пальцы Чернышева давно расстегнули мою джинсы и теперь находятся во мне, прямо там. Это сон какой-то. Что-то нереальное.
Как раз это и отрезвляет. Я разрываю поцелуй и прижимаю его голову к шее. Тот сразу понимает команду и начинает целовать, кусать самые чувствительные места. У него карта что ли в голове? Иначе откуда он знает об этих зонах?
Я судорожно перебегаю глазами вокруг себя. Обзор небольшой, положение не то. Но ведь должно быть что-то, что мне поможет. Почти накатывает отчаяние, пока я, наконец, не вижу на тумбочке возле кровати лампу. Обычная лампа, пузатая, с абажуром, но, главное, она стеклянная и не включена, а, значит, не горячая. Стараясь не возбудить подозрение, тянусь у лампе. В это время голова мужчины уже опять сползла ниже. Он взял обе мои груди в ладони, придвинул их друг к другу и перебегал языком от одного соска до другого. Но теперь, когда у есть цель, это волнует не так сильно. Я выберусь отсюда любой ценой!
Ура! Пальцы схватили провод, что вел к лампе, я дернула его на себя, а дальше, как в слоумо.
Я хватаю верхушку лампы, бью ей по углу тумбы, раздается тонкий звон, секунда и у меня в руках опасное оружие. Лампа разбилась почти полностью, но оставшихся осколков все равно достаточно, чтобы нанести увечье.
На выбросе адреналина я издаю крик, сбрасываю с себя мужчину и в бешенстве рассекаю воздух остатками лампы и выставляю ее перед собой.
— Только попробуй подойти! Клянусь, я тебя порежу.
Чернышев от неожиданности немеет. Я не смогла сбросить его с кровати, только слегка отбросила. И теперь он стоит на матрасе на коленях, с голым торсом и в недоумении пялится на меня.
— Ты чего?
Надо же какой непонятливый. Я медленно встаю с кровати, выправляю топ из-под ошейника и начинаю пятиться к двери.
— Не подходи, — шиплю я, — Я сейчас на все способна.
Мужчина не испуган. Скорее удивлен. Он с интересом смотрит на мое импровизированное оружие, чуть наклоняет голову, видно оценивая, насколько я серьезна. Очень серьезна, парень. Ты даже не представляешь насколько.
— Ты делаешь глупость. Опусти лампу и иди ко мне.
— Ага, — делаю я гримасу, — Побежала.
