Лицо несчастной снова исказилось от боли.
– Так… еще…
Фелисия готова была упасть в обморок, но Кейт вроде бы полегчало. Может быть, сейчас это наконец закончится? Господи, ну какой же кошмар. Господи, за что людям такие муки? Мысли Фелисии оборвались. Снова стон. Снова крик. Медсестра ласково замурлыкала, успокаивая. Бедная Кейт, как она держится? Она ведь такая хрупкая… Ни один ребенок не стоит таких страданий. Ни один мужчина. Никто. Глаза Фелисии наполнились слезами, и она перевела взгляд на восходящее солнце. Она больше не могла смотреть, как мучается подруга. Кейт и так пришлось многое вытерпеть, а теперь такое. Фелисия отвернулась от окна и встретила ласковый взгляд медсестры:
– Почему бы вам не выпить кофе? Мне кажется, кофейня давно открылась.
– Нет, спасибо. Я…
– Идите, идите, мы сами справимся.
Она была права – Кейт явно стало легче. В ее глазах, по-прежнему полных боли, появилось выражение мужества. Она была готова бороться до конца. Да, это была борьба, это был упорный, тяжелый труд, и помощь Фелисии сейчас точно никому не требовалась.
– Хорошо. Скоро вернусь.
– Если что, мы тут. – Медсестра жизнерадостно улыбнулась и снова часто задышала вместе с Кейт. Фелисии показалось, что она тут лишняя. Интересно, что чувствуют мужчины, которые присутствуют на родах? Каково им видеть мучения любимых женщин? Ведь им самим не суждено испытать ничего подобного. Как и Фелисии, которая точно знала – в жизни на такое не пойдет. Потому что никого не полюбит по-настоящему. Как Кейт полюбила Тома. От этих мыслей у нее снова сжалось сердце, и она уныло поплелась в кофейню. Ей не хотелось кофе, ей хотелось только одного – чтобы это поскорее закончилось, и можно было вернуться домой и лечь спать. День в пути и бессонная ночь вымотали ее.
– Как дела у миссис Харпер? – поинтересовалась у Фелисии степенная пожилая медсестра, сидевшая за столиком. Город был маленький. Должно быть, эта женщина всех знала по именам.
– Не знаю. По-моему, это ужас какой-то.
– А у вас дети есть?
Фелисия безучастно покачала головой. К чему говорить с незнакомцами о личном? Женщина кивнула:
– Через пару дней она все забудет. Может, немножко поговорит об этом, но потом забудет. Вы запомните на всю жизнь. Она – нет.
– Наверное. – Фелисия немного помолчала, желая, чтобы говорила медсестра. Ей важно было услышать слова поддержки, неважно, от кого. – Надеюсь, скоро все закончится.
– Может быть, скоро. А может быть, нет. Всякое бывает. Первый ребенок, да?
Фелисия кивнула. В первый раз, кажется, больнее. Первый ребенок. И, наверное, единственный. Бедная Кейт…
– Не стоит грустить. Все будет хорошо. Как только родится малыш, она будет плакать, и смеяться, и звонить своим старикам, и родственникам, и… она, кажется, вдова? – Лицо женщины тут же помрачнело.
– Да.
– Это просто ужасно. В такое время… Почему он умер?
– Несчастный случай, – ответила Фелисия и замолчала, словно закрыла дверь в комнату, куда посторонним вход был воспрещен. Она уже сказала все, что можно.
– Мне так жаль… – Медсестра не кривила душой, она и впрямь сочувствовала. Фелисия натянуто улыбнулась и пошла к стойке. Кофе должен помочь.
Она вышла из кофейни, не пробыв там и пяти минут. В былые времена она готова была торчать там сутками, но только не теперь. Нельзя же оставлять Кейт одну! Горячий кофе обжег Фелисии горло, от тоста она отказалась. Какая дикость – есть тосты, когда Кейт бьется в агонии! От этой мысли Фелисию едва не стошнило. Она постаралась отвлечься и сама не заметила, как поймала себя на мыслях о Томе. Думает ли о нем Кейт или она сейчас не в силах ни о чем думать? Том. Это он должен быть здесь, а не Фелисия. Но он никогда не увидит своего ребенка. Никогда не узнает, что стал отцом. Девушка за стойкой опустила чек в пустую чашку Фелисии, и та, не глядя, оставила пятьдесят центов. Не время думать о деньгах. Пора возвращаться к Кейт.
