– Так и знал. Я всегда все знаю.
Вид у него был до того довольный, что Кейт залюбовалась сыном. Стройный, сильный, задумчивый, сообразительный, чудо – не мальчик! Теперь, почти в шестилетнем возрасте, он стал меньше походить на Тома.
– Как ты понимаешь, что я пошла на работу?
Светские беседы за завтраком уже давно вошли у них в привычку, а Кейт в этот прекрасный весенний день была в веселом настроении. По большей части она общалась только с Тайгом, иногда на доступном ему уровне, но чаще – как со взрослым.
– Ты хорошее одеваешься.
– Вот как? – Кейт улыбнулась сыну, и глаза обоих стали хитрыми-хитрыми. – Вообще-то надо говорить «лучше», а не «хорошее».
– А, ну да. Еще ты мажешь глаза этой липкой штукой.
– Какой еще липкой штукой? – Кейт рассмеялась с набитым ртом.
– Сама знаешь, какой – зеленой.
– Синей, а не зеленой. Это называется – тени для век. Лисия тоже ими пользуется.
Раз уж Лисия ими пользуется, значит, вещь и впрямь хорошая.
– Да, но у нее-то они коричневые, и красится она ими все время, а ты – только на работу. – Он широко улыбнулся. – Почему только туда?
– Потому что ты еще маленький и этого не поймешь.
Но и Том больше не поймет этого. Никогда. Но почему-то она считала, что обязана красить глаза и «хорошее» одеваться, отправляясь в «Дом на лугу». Ей казалось, так нужно. Там она была миссис Харпер. Здесь – просто мама. И еще мэм – в супермаркете.
Она уже давно сообщила Тайгу, что работает учительницей в Кармеле, в школе для детей-инвалидов. Так она могла в доступной форме рассказать ему о Томе и других обитателях «Дома на лугу». После разговоров с сыном о проделках Тома, о его рисунках, о мистере Эрхарде Кейт становилось легче. А с кем еще она могла поделиться радостью, когда Тому удавалось сделать что-то особенное – нарисовать красивую картину, научиться новой игре, собрать сложный пазл? Никто бы не понял. К тому же версия о работе с детьми-инвалидами позволяла ей, возвращаясь, запираться в своей комнате. Тайг все понимал. Ему было жалко несчастных детей, и он гордился мамой. Иногда она спрашивала себя, не за тем ли рассказала ему всю эту историю. Бедная мамочка, чудесная мамочка, возится с больными детишками… но Кейт отгоняла от себя эти мысли. Не хватало еще взывать о сочувствии к шестилетнему ребенку.
– А почему их на каникулы не отпускают? – задумчиво спросил Тайг, глотая овсянку. Мысли Кейт вновь вернулись к Тому.
– Что?
– Почему их на каникулы не отпускают?
– Не отпускают, и всё. Можешь после школы пригласить домой Джо. Тилли будет вас ждать. – Но Тайг и так это знал. – Можете зайти на ранчо Адамса, посмотреть на новых лошадей. Хочешь?
– Не-а.
– Не-а? – Кейт удивленно взглянула на сына. Он с равнодушным видом доедал овсянку, но она заметила озорные огоньки в его глазах. Он что-то задумал. – Что у тебя такое? Другие планы?
– Нет, нет. – Он чересчур энергично замотал головой, и на щеках зарделся румянец.
– Так! Веди себя хорошо, не шали, не обижай Тилли. – У Тилли был номер «Дома на лугу», и она могла в любой момент позвонить, но Кейт все равно волновалась. – Не делай глупостей и гадостей. Ты меня понял? – Ее голос был строгим, и Тайг решил не спорить.
– Да, мамочка, – сказал он так серьезно, будто ему было не шесть лет, а тысяча.
Внезапно раздался гудок машины, Кейт увидела желтый джип, и от спокойствия Тайга не осталось и следа.
– Она приехала!
– Ну, иди, встречай. Увидимся вечером!
