– Встречай, хозяйка, – рыжая шевелюра Эрика озарила прихожую рассветным пламенем. – Я тут чешских прелестей привёз: копчёный сыр в косичках и торт-медовик.
Отставной Владыка не растерял мудрости, потому и приехал на полчаса раньше остальных гостей: Персефоне наверняка было что обсудить с ним без лишних ушей.
Угощения заняли почётное место на столе; из холодильника в знак благодарности явилась бутылка тёмного пива.
– Пардон, поддержать не смогу, – шутливо развела руками Княгиня, и её положение стало очевидно даже за свободным платьем.
– Кто из вас больше обалдел, ты или Артемис? – улыбнулся Эрик.
– Похоже, моя мама.
Слово за слово – рассказала Персефона про странную беседу с матерью, воспоминания её греческие в деталях повторив.
– Сдаётся мне, никакая я не Ивановна, – вздохнула Княгиня. – Только как узнать, кто…
Покрутил Эрик бутылку в ладонях, заглянул в горлышко, словно ища там подсказку. Новость была удивительной до крайности, зато многое вставало на свои места, с которых дар Персефоны виделся уже не случайной удачей, а загадочным наследством.
– Вызову завтра кого-нибудь из свиты, – внезапным залпом выдала Персефона. – Пусть поищут сведения о магах-отшельниках. А лучше книгу спрошу, она не треплива.
Переход от растерянного тона к решительному случился у неё так резко, что Эрик вздрогнул. Заметив это, Персефона рассмеялась:
– Ну как, хороша Княгиня или ещё страху поддать?
Эрик едва не ляпнул глупую шутку про гормональные бури, да вовремя сдержался:
– По мне ты всяко хороша. Или в твоём кругу некто до страха охочий объявился?..
Персефона опять рассмеялась, и неблагой этот смех был Эрику в новинку.
– Нашёлся один, – отсмеявшись, ответила Персефона. – Просит от меня не доброты да милоты, а жутеньки да хтони позабористее. И вроде бы время Самайна миновало, но если из-за меня не то осень, не то весна – не всё ли равно, когда исправляться?..
Поймав взгляд Эрика – зелёный, с хитринкой, – Персефона умолкла, подняв бровь.
– Узнаю служак из департамента, – пояснил отставной Владыка. – Всё-то им хочется низвести до линейного да однозначного, найти виноватого да меры принять. А никого там, случаем, не осенило, что таков может быть ответ самой природы на магическую ошибку людей? Ведь разлом сопровождался резким перепадом температур, и ни Зимняя царевна, ни ты никакого отношения к тому не имели.
«И то верно!» – в мыслях воскликнула Персефона. Эх, вскочить бы в прошедший разговор, ответить этому Мирославу как следует, да уж поздно. А, кстати…
– Интересно, как там Царевна поживает?
Смешно, но за три минувших месяца так и не решилась Персефона отыскать снежную деву с глазами цвета стратосферы. Не потому, что боялась ощутить внезапную ревность: разве пристало Княгине ревновать своего супруга к его работе? А потому, что Царевне, чья суть – замёрзшая вода, дано было начисто забыть прошлогоднюю драму в курганах, а Персефоне – нет.
– Неплохо, – ответил Эрик. – В скандинавских лесах скачет, мох с деревьев подъедает.
– В смы-ысле?! – опешила Персефона.
– В прямом, – похоже, Эрик шутить и не думал. – Твой Артемис приказал ей ланью обернуться, когда… догонял, короче. А ей, видимо, понравилось. Я попросил Бригитту в мессенджер стукнуть, когда роды начнутся: интересно, кем Вёсны в итоге получатся…
***
К середине февраля дух, поселившийся в Катариненкирхе, решил, что уже можно вести себя, как дома. Во время воскресного концерта, услыхав фальшивую ноту в исполнении юной органистки, он вихрем ворвался в недра инструмента и вылетел из правильной трубы, а вслед за этим вновь устремился к клавиатуре и окончил партию вместо насмерть перепуганной девушки.
