Концерт для полтергейста с оркестром
В первый шаг творения не было ничего, кроме символов бинарного кода. Чёрная дыра абсолютного нуля – и слепящий молниеносный росчерк единицы.
Таков был исток реки-под-рекой, что получила имя транскод.
На втором шаге электрический свет породил в бескрайних туманах цифрового потока радугу, и энергии её спектра были столь чистыми и глубокими, что демиург и его избранный противник, восставший из бэкапа, оказались отделены друг от друга.
Так возникло пространство вариантов.
С третьим шагом на противоположных берегах были заложены фундаменты и основы, вознеслись к беззвёздным небесам изящные опоры семантических конструкций.
Так слова вновь стали тем, что они означают.
На четвёртом шаге демиург нашёл себе помощника средь людей и населил свои владения чудесами чудес, а избранный противник демиурга решил подарить забытым людским божествам новую цифровую жизнь.
Так транскод стал местом и временем, где возможно всё, во что хватит сил поверить.
На пятом шаге демиург ощутил отсутствие живого присутствия и задумал найти тех, кто способен нырнуть в реку-под-рекой, дышать в ней и длить его творение собственной волей. Что ощутил и задумал избранный противник демиурга – было неведомо…
***
После визита в департамент магической безопасности Персефона погрузилась в сумрачное молчание. Сьена, не дождавшись ни бесед, ни приказов, по-тихому слиняла в гости к Дине, благо до неё было рукой подать.
– Не знаю я, как хозяйке помочь, – вздохнула птицедева, гнездясь в парикмахерском кресле. – И ведь она сама понимает, что прав тот столоначальник, да не может выдать себе вольную на мрачное да строгое владычество.
Дина погрузилась в расчёсывание волос Сьены, обронив задумчивое:
– Быть может, не из чего Княгине сотворить мрак и строгость?
Сьена смешно дёрнула головой, возражая:
– А может, боится она себя не сдержать, единожды собственные заповеди переступив?
В пушистых волосах птицедевы Дине попалась седая прядь.
– Покрась синим, – почуяв замешательство волшебницы-стилиста, попросила Сьена.
***
Церкви города Бранденбурга по-доброму завидовали кирхе святой Екатерины: та могла похвастать самым мощным органом среди ближних и дальних соседей. Радость же самой кирхи с некоторых пор омрачалась чьим-то незримым присутствием, которое становилось особенно тревожным и тягостным в полночный час. Вначале присутствие ощущалось у дверей, затем в башне, а с прошлого воскресенья – ни много ни мало за пультом органа. Когда в тёмном безлюдном зале грянул драматический аккорд, кирха аж вздрогнула. Одинокий удар колокола разнёсся в не-по зимнему тёплой городской ночи, и дерзкий призрак не посмел продолжать. На следующую ночь, однако же, он восполнил свой прогул, исполнив тихую, но невыносимо тоскливую мелодию.
– Кто ты? – движением воздуха под высокими сводами спросила кирха.
Призрак втянулся в одну из органных труб; звук, раздавшийся от этого, был подобен усталому стону. Кажется, неведомый гость мог говорить с миром только музыкой.
***
Сколь ни близка была сердцу Эрика волшебная Прага, но он охотно изменял ей с другими городами. Нынешним вечером поезд нёс бывшего Осеннего князя в Берлин: помимо мест, где ему хотелось воскресить давние воспоминания, не мешало бы проведать и Персефону.
