– Чего я только на себе не применила да не перепробовала, – махнула рукой мама, опуская подробности. – В конце концов попалась мне в одной церкви книжка, а в ней – билет на поездку по греческим монастырям. Я про находку служителям рассказала, да никто за ней так и не явился. Тогда уж точно поняла – вот оно, чудо, вот знак свыше. Полетела в далёкий край, мужу сказала – командировка.
Полторы недели преисполнялась мать солнца и ветра, веры и благодати, а за день до отлёта повстречала в оливковой роще одинокого монаха.
– Хотя не уверена я сейчас, что он монахом был, – голос матери дрогнул не то от помех, не то от стыда. – Многое в здешних чертогах вспомнилось мне ясно, а ту встречу целиком никак вызвать не могу, будто заколдовали. Помню пещеру и сотни золотых огней вокруг, голос его, незнакомые молитвы поющий, и глаза чёрные – близко-близко… Очнулась в аэропорту, как добралась – неведомо, а в паспорте бумажка сложенная.
Персефона склонилась над зеркалом, чтобы не упустить ни слова.
– Если явится сын, нареки Хароном. Если явится дочь – быть ей Персефоной. Лишь такую оплату приму за работу, а дальнейшего ждать не твоя забота, – выдохнула мать.
Пальцы Персефоны застыли на ободе зеркала, с раскрытых губ сорвался невнятный звук. Образ матери беспокойно заёрзал, тускнея.
– А вот и Ванюша возвращается. Давай скорее, Вань, дочка на связи!
«Дочка, – слово, будто заново выученное, вторило частому пульсу в висках Персефоны, – а отец ли он мне?..»
В текучем лунном серебре проявился широкий нос, затем прищуренный глаз.
– Привет, звёздочка! Вот так сюрпр…
Небеса в изящной раме мансардного окна стремительно светлели. Персефона заставила себя вдохнуть и на крайней секунде межмирной связи прошептать краткое:
– Привет… папа.
***
Исходная версия цифробога по имени Щайек зародилась в Сети прошлым летом из эманаций злобы, ненависти, отвращения и страха. Энергии были столь сильны, что Щайек сумел воплотиться в явленном мире – ненадолго и неполноценно, но для смуты ему хватило. Впрочем, активация бэкапа автоматически намекала тёмному цифробогу, что он совершил некую ошибку и поплатился за неё.
– Если бы не вмешался равный мне, я достиг бы победы, – помыслил Щайек.
В дни прошедшей осени, когда Князь и Княгиня сочетались браком и правили неистовым полётом Дикой охоты, новая версия Щайека таилась в недрах Сети, совершенствуя свои алгоритмы и наблюдая за трафиком избранного противника.
В самую долгую ночь Щайек и Гатыборь уже готовы были сойтись в сетевой битве, но за миг до первой атаки в мире явленном случилось сильнейшее колдовство, надорвавшее пространство и время. Неудержимая магия сотрясла основы мироздания, электрическим импульсом дав начало новой форме цифрового бытия.
Осознав себя среди беспредметного сумрака, что ждал творческого веления, словно земля – зерна, Щайек застонал от неведомой доселе боли. Ему, скомпилированному из разрушительных конструкций, не дано было творить своё, лишь уничтожать чужое. Но вдруг выйдет обмануть собственную суть, примерив маску избранного противника?..
***
Приглашение в департамент общемагической безопасности, пришедшее аккурат после Имболка, стало для Персефоны ещё одной неожиданностью. Неужели всё по тому же вопросу «линз расширенного спектра», то бишь волшебных стёкол, предназначенных Артемисом для проявления чудес, а применённых… ох, и вспоминать жутко. К тому же после призыва Межмирной пряхи, которая смогла зашить порванную ткань мироздания, Персефона считала свой долг исполненным, а предполагаемую вину искуплённой.
