Шабаш по случаю бродячей луны - страница 7

– Перед смертью хочется что-то полезное сделать, поэтому давайте скорее сюда. – сказала лежачая. – Скоро отвар обезболивающий перестанет действовать.

– Здравствуйте, Танна, – сказала Ида и поклонилась ей.

– Ой, что за прислуживания? Не нужно всего этого! – раздражённого проговорила та.

      Я заметил, что лицо Танны, в отличие от лиц других жителей деревни, не было обезображено. По чертам его можно было заключить, что в молодости оно было красиво. Но сейчас лицо это было полным, дряблым. Смуглая старческая кожа, изрезанная крупными морщинами, свисала рыхлой складкой под подбородком. Глаза, под которыми желтели большие синяки, были влажными и слегка поблёскивали.

– Зачем пожаловали? – спросила Танна и тут же залилась сухим кашлем.

      Горбатая женщина суетливо подбежала к ней с кружкой в руках и дала сделать небольшой глоток.

– Хочу узнать о Золуне! – бойко сказал Ида.

– А зачем тебе оно, милочка? – спросила Танна, с подозрением заглядывая в глаза Иды.

– Не могу сказать.

– Тогда и я тебе ничего не могу сказать, – довольным тоном проговорила Тара.       Ида замешкалась и начала поглядывать на меня.

– При нём говорить не хочешь? – улыбнувшись почерневшими зубами, спросила Танна.

      Ида утвердительно покачала головой, а затем, обратилась ко мне виноватым тоном:

– Выйди, пожалуйста.

– Ты серьёзно? – воскликнул я, опешив от её слов.

– Какой эмоциональный юноша! – насмешливо пробурчала Танна, и живот её резво затрясся под одеялом:

– Пожалуйста, – спокойно проговорила Ида, снова взглянув на меня.

      Я вышел. Толпа по-прежнему стояла у дома.

– Чего вам всем здесь надо? – спросила престарелая одноногая женщина. – Мы в ваш город не шастаем. Приезжаете сюда посмеяться над нами. Мы ж для вас не люди совсем. Рожей, видимо, не вышли, чтоб людьми называться!

      Другие начали ей поддакивать.

– Смотри, глаза в землю опустил. Стыдно видать, – сказала другая.

– Какой стыд? Нет у них стыда! – крикнул какой-то мужчина.

      Я не знал, что ответить. Я только и думал: поскорее бы Ида решила свои дела, и мы ушли из этой деревни.

      Поодаль от толпы стоял молодой парень с неестественно вытянутой головой, на которой виднелись редкие волоски, и внимательно на меня смотрел, но без той злобы во взгляде, которая была у других.

– Ладно, пойдёмте по домам. Танне не до нас. Она предпочитает с чужими разговаривать. – сказала одноногая и, взявшись за костыли, направилась в сторону дороги. Все последовали за ней. Только парень с вытянутой головой остался на своём месте. Когда все немного отдалились, он подошёл ко мне.

– Из Генрота ты, значит, – сказал он, улыбнувшись кривой улыбкой. Но улыбка эта была мягкая, она как бы говорила: «Я на твоей стороне».

– Да, из Генрота, – ответил я.

– Хороший город, я там учился в академии Антти. Знаешь такую?

– Да, конечно. – оживился я. – Там учится мой школьный друг, на архитектора.

– Я тоже там учился. Три года. А потом сюда вернулся.

– А зачем ты сюда вернулся?

– Чтобы жениться. Семью хочу, а в городе на меня девушки только с сожалением смотрят. Тут я нашёл жену под стать себе.

      Ты не обижайся на них. – сказал он и кивнул в сторону отдаляющейся от нас толпы. – Их можно понять. Они всем чужим не рады. В городе вашем меня не обижали. Но когда жители Генрота приезжают сюда – они точно звереют. Проезжают по улицам с громким хохотом, детей наших пугают, показывая на них пальцем. Говорят, своим красивым краснощёким детям, мол, смотрите, какие уродцы. Некоторые не против ещё плюнуть нам вслед. Когда в нашей жизни внешность перестанет быть тем, чего можно стыдиться? Доживём ли мы до тех времён? Пожалуй, важность внешности – это самое главное несовершенство мира.