Министр не двигался, Вера попыталась забрать свою руку, он не отпустил. Открыл глаза, посмотрел на корсет в одной руке и Верин локоть в другой, посмотрел на платье.
— Вера... Его можно не затягивать сильно. — Отпустил её руку, свернул корсет в трубу и показал: — Вот так, нормально?
Вера взяла у него из рук корсет, и чуть не уронила от неожиданности — он оказался очень тяжёлым, — скатала его весь, как ковёр, обхватила получившийся толстый валик двумя руками, показала министру:
— Видите объём? Площадь сечения? Вот теперь возьмите площадь сечения платья в талии и отнимите корсет. И посмотрите, сколько места там останется для меня. Если его не затягивать, я буду в нём выглядеть толстой. И вообще, почему он прямой? Где грудь?
— Её утягивают.
— Пипец, — она бросила корсет ему на колени и схватилась за голову, наклоняясь и закрывая глаза ладонями. Хотелось кричать и пинать это платье ногами по всей комнате, и рвать этот корсет зубами. Хотя это было плохой идеей — ткань корсета была похожа на качественный брезент, сложенный в четыре слоя, его и ножом не особо разрежешь, а толстые рёбра каркаса вообще ощущались стальными.
«Какой извращенец это придумал? Почему они с этим мирятся?»
На плечо мягко опустилась ладонь министра Шена, Вера напряглась как рыба фугу, жалея, что не может обрасти шипами по всей поверхности.
— Вера, вы это выдержите...
— Я не хочу! — она сбросила его руку и отодвинулась. — Вы думаете, я не знаю, что я от этого не умру? Я знаю. Я просто не собираюсь «выдерживать» ради того, чтобы кому-то показаться нормальной, мне плевать, я Призванная! Вы сами и пятнадцати минут не хотите это «выдержать», а мне предлагаете ходить так сутки!
— Чёрт, Вера... — он закрыл лицо руками так же, как она, она встала и одёрнула рубашку:
— Вы просто сами понимаете, что это издевательство, но не хотите об этом задумываться, потому что так удобнее — глаза закрыть, уши заткнуть, и делать вид, что все так ходят, значит это нормально. Нет, не нормально. И вы в этом пятнадцать минут не просидите, это не одежда, это пыточное орудие, оно предназначено для того, чтобы женщины поменьше шевелились, а стояли молча куклами и моргали, боясь вдохнуть поглубже, не говоря уже о том, чтобы пробежаться по лестнице или съесть лишнее.
Министр молчал, Вера подождала ответа две секунды, махнула рукой и пошла изучать платье, увидела на спине широкую шнуровку, развязала и расправила ткань, с удовлетворением отмечая, что там хороший запас, если распустить шнуровку, то в талии она вполне влезет. Но что-то с этим платьем всё равно казалось не так, с такого ракурса она не могла понять, что именно.
— Вера, время, — мрачно сказал министр, — решайтесь быстрее, мы опоздаем, вам ещё причёску и макияж делать, а вы даже одеваться не начали.
— Вы можете мне помочь, — широко улыбнулась Вера, — в лучшем случае — мгновенно, в худшем — за пятнадцать минут. Решайтесь быстрее.
— Чёрт! — он схватился за голову, взлохматил волосы и вопросил потолок: — Великие боги, да что я вам сделал?! Нет, я достаточно сделал, но не настолько же!
Вера наблюдала, склонив голову набок и положив руку на талию, не ожидая ничего сверхъестественного. Министр посмотрел на неё с огромным желанием взять за горло и сжать изо всех сил, беззвучно выругался, бросил корсет на диван, и стал расстёгивать пиджак.
