Шаг Над Бездной - страница 29
– Да вроде мне и не нужно на базар… я что зашла-то… вечером с Кариной говорила, ну, это… про Мумина. Девочка такая пугливая и скромная и не скажешь, что не мусульманка. Так вот, она, не поднимая головы, сказала, что любит моего Мумина, правда тихо прибавила, что любит, как брата. Что и думать, не знаю… если любит, значит и замуж выйти согласится, ведь как брата не может любить, верно? Он ведь ей не родной. Ну жили в одном доме столько лет… мой сын взглядом её никогда не обидел, а вот только полюбил. Как по мне, так я бы за своего сына Вашу Гули сосватала, Мехри опажон, точно Вам говорю. Дочь уважаемых людей, скромная и трудолюбивая, не чужая нам. Так люблю я Гули, вот как дочку родную люблю! А Карина же не мусульманка, верно? Да, она хорошая, даже наш язык выучила, но… не узбечка она! – искренне воскликнула Зухра, прижав руки к груди, от охватившего её волнения.
– Ну что ты, Зухрахон? Что ты? Конечно, у нас традиции, сыновья должны жениться на своих узбечках, так ведь и Карина нам, словно родная. У неё же нет никого! Жаль её, – ответила Мехри опа.
Она помнила, что когда Мумин родился, а через четыре года родилась Гули, они часто поговаривали о них, что когда вырастут, дети поженятся и станут они ещё ближе, по-родственному. Но с тех пор, как Карина вошла в дом Зухры, эти разговоры прекратились сами собой. Да и Мумин относился к Гули, как к родной сестре, считая и Эркина своим братом. Мумин и Шакир акя называл дода, Мехри опа – ая, проявляя уважение, как к старшим среди всех.
– И мне жаль… ладно, на всё воля Всевышнего, пусть Мумин мой вернётся, в воскресенье и решим, – поднимаясь с топчана, сказала Зухра.
Взяв дерматиновую сумку, Мехри опа направилась к калитке.
– Калитка открыта остаётся, ты ведь дома, верно? – между прочим спросила Мехри опа, совершенно не волнуясь, что в дом войдёт чужой.
– Да, я дома буду, тесто поставила, муки немного осталось, на лепёшки, к вечеру, – ответила Зухра, уходя к калитке в дувале.
Мехри опа, кивнув головой, вышла на улицу. В доме брать было нечего, но мысли её были об орденах сына, они так блестели, а из чего они сделаны, Мехри опа не задумывалась. Для неё было важным, что сын её за эти ордена и медали кровь свою проливал, правда и представить себе не могла, как он проливал и сколько раз бывал на волосок от смерти.
Тяжело вздохнув, женщина пошла по дороге к остановке, решив всё-таки проехать три-четыре остановки на трамвае. Мысли были о сыне и о словах Зухры о её дочери. Мумин ей тоже нравился, спокойный парень, трудолюбивый, смелый, правда, её Эркин красивее и смелее, и сильнее, и мужественнее, но Мумин вырос у неё на глазах, Мехри опа смело бы доверила Мумину свою дочь. Да и жили они через дувал. Сидя в трамвае, Мехри опа задумалась.
– Если Мумин и Карина не поженятся, я поговорю с Шакир акя, а вдруг… хотя, после сватовства её сына к Карине, это будет неправильным. Моя дочка тоже не с улицы пришла, нет… уж лучше пусть Карина и Мумин поженятся, – думала она.
Эркин, выйдя из дома, оглянулся на калитку дома Зухры и Батыра, но Карину не увидел. Да, он тоже понимал, что если в воскресенье решится сватовство, он не имеет права даже подходить к Карине и Эркин старался не думать о ней. В ТашМИ он приехал без четверти девять, Замира, секретарша ректора, увидев его, улыбнулась.
– Ассалому аляйкум, Замира опа, – поздоровался Эркин, войдя в приёмную, прежде постучавшись.