– Мехри опа, не нужно звать мужчин, мне за сына обидно, Вы ж с ним, как братья были! Ты с детства за него горой стоял, Эркин! Всегда защищал его, никогда не обижал, неужели из-за какой-то девки, два брата вот так и рассорятся? Как же это… – сидя на земле, говорила Зухра, не переставая плакать.
Эркин подошёл к ней и подняв с земли, посмотрел ей в глаза.
– Мумин брат мой и ничто, и никто этого не сможет изменить. Зухра опа, Вы увидели не то, что было на самом деле, мы с Кариной учимся в одной группе и даже если Вам это не по нраву, нам с ней придётся видеться каждый день! Теперь я студент ТашМИ! И хотите Вы этого или нет, но это так! Я всё сказал! – сказал Эркин и тут же ушёл в дом.
– Зухра, сестра… давай найдём нашему сыну Мумину достойную девушку и женим его, наконец, раз уж ты так этого хочешь. И ты, наконец, успокоишься. Карина четыре года жила у тебя в доме, она и мне была, словно дочь. Не бери грех на душу, не наговаривай на девочку, нет её вины в том, что она не мусульманка, что замуж выходить не хочет. Не нашей она веры, не была бы она хорошей женой, в смысле, узбекской женой Мумину. Что-то я не то говорю… дай воды, плохо мне… – качаясь, Мехри опа присела на топчан, проведя ладонью по мокрому лбу.
Зухра побежала за водой под навес, но когда она вернулась, Мехри опа без сознания лежала на земле.
– Эркин! Гули! Мехри опа плохо! Скорее! – закричала Зухра, из рук которой выпал ковш с водой и с шумом упал на землю.
Из дома выскочила Гули, следом выбежал Эркин.
– Ойижон! Воды неси! – испуганно закричал Эркин, нагнувшись и поднимая мать.
Он осторожно положил её на топчан, Гули, схватив с земли ковш, со слезами побежала под навес за водой. Зухра стояла и с испугом смотрела на бледное лицо Мехри опа.
– Может доктора нужно позвать? – всё же спросила она.
Суровый взгляд Эркина прервал её, схватив ковш из рук сестры, он сунул руку и набрав в ладонь воды, брызнул в лицо матери. Веки Мехри опа дрогнули, она медленно открыла глаза и с недоумением посмотрела на испуганное лицо сына, затем на дочь, которая не переставая плакала, прижав руки ко рту. Зухра стояла в стороне, сознавая, что это произошло из-за неё. С виноватым видом, она не решалась подойти ближе, суровый взгляд Эркина подавлял и пугал её.
– Ойижоним мани, (мамочка моя) как Вы себя чувствуете? Вам лучше? – обняв мать за плечи и приподнимая её, видя, что она пытается встать, спросил Эркин.
– Что это со мной? Всё, я в порядке.. успокойтесь, дети. Отцу ничего не говорите, – тихо говорила Мехри опа.
– Мехри опа, простите меня, мне за сына обидно стало, не ведала, что говорю. Они ведь и правда, просто стояли рядом… ну, я пойду? Мужчинам ужин готовить надо, Мумин на рынок поехал, может и пришёл уже, – собираясь уходить в сторону дувала, сказала Зухра.
– Пусть крышка казана, как была закрытой, так закрытой и останется (поговорка), не стоит тревожить и мужчин, не хочу, чтобы между ними и нашими детьми был разлад. Не было ничего этого, поняла? – присев на топчане, держась за руку сына, произнесла Мехри опа, строго взглянув на Зухру.
– Да, поняла. На ужин приходите, Мумин мясо принесёт, плов приготовить хочу, – с подавленным видом ответила Зухра и наконец ушла через калитку в дувале к себе домой.
– Не будет уже, как раньше, ничего уже не будет, как раньше. Мелкие разговоры несут разлад и соседи слышали её крики… что же делать… – растерянно пробормотала Мехри опа.
