– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, – пробормотал я себе под нос известное выражение. – А как же тогда обстоит дело с генеральной уборкой всех помещений перед официальным заселением? Наврали? Просто отчитались, а заморачиваться не стали? Или с теми, кто должен был навести порядок тоже что-то случилось, и они просто бросили этой объект и сбежали?
Решив, что все накопившиеся вопросы я обязательно задам Егору, а возможно, и его руководству, но чуть позже, я вышел на лестничную площадку соседнего подъезда и быстро поднялся на второй этаж.
Здесь картина была уже иной. Люди тут жили, и это было заметно. В коридоре тускло светились несколько лампочек. Вдоль стен были свалены кучи бытового мусора и хлама из той категории, что «выбросить жалко» и «вещь нужная – когда-нибудь обязательно пригодится». У некоторых дверей стояли деревянные короба, намертво прибитые к полу, закрытые крепкими крышками и снабженные внушительными навесными замками. Судя по запаху, хозяева использовали их для хранения овощей. Скорее всего, картошки. На порогах перед входом в некоторые квартиры лежали резиновые коврики и даже простые половые тряпки. А еще местами стояла обувь – прямо в магазинных коробках, сложенных в неровные, невысокие столбики.
Я стучал в каждую квартиру, но мне никто не открывал. За одной дверью показалось, что я услышал чьи-то шаркающие шаги. За другой кто-то надрывно закашлялся, а через несколько секунд, после моего повторного, более настойчивого стука, грубым хриплым голосом послал меня куда подальше.
– Сам пошел! – ответил я и беззлобно пнул ни в чем не повинную дверь.
Не любят местные жители гостей. Ох, не любят!
Третий этаж мало чем отличался от второго – ни внешним видом, ни результатами обхода. Большая половина квартир оказались нежилыми. Одна из них встретила меня зияющей пустотой дверного проема. Похоже, кто-то из местных приспособил дверь для собственных, более важных нужд. Заглянув внутрь, я понял, что жильцы этого этажа используют пустующее помещение как общественную свалку. Мусора и старых вещей в комнате и прихожей было столько, что в них можно было утонуть по пояс.
В некоторых квартирах все же жили люди: оттуда доносились приглушенные звуки, негромкие разговоры и даже музыка. Из одной квартиры явственно пахло едой. Там что-то жарили – скорее всего, ту же картошку.
На мгновение мне показалось, что я погрузился в какой-то эфемерный сюрреализм. Внезапно вспомнилась старая компьютерная игра, где отстраненный от службы американский полицейский, так же, как и я сейчас, бродил по полуразрушенному дому, в котором почти не осталось нормальных людей, зато полно наркоманов и вооруженных до зубов бандитов. Он стучался в каждую закрытую дверь и получал в ответ либо напутствие в пешее эротическое путешествие, либо выстрел из дробовика. Слава богу, у нас здесь не Нью-Йорк, и пока в ответ только посылают, а не стреляют!
На четвертый этаж я поднялся уже изрядно раздраженным и настроенным закончить поиски хоть сколько-нибудь адекватных жильцов как можно скорее. Не став ломиться во все квартиры подряд, я быстро нашел самую цивильную, по сравнению с остальными, дверь, обитую плотной цветастой клеенкой, и настойчиво постучал.
– Открывайте, соседи! – услышав возню в квартире, как можно дружелюбнее прокричал я.
Немного подумав, добавил громким шепотом, почти прислонившись головой к двери:
