– Да! Маманя, как приехал, жаловалась! Ладно, рассказывай. Кто тебя отметелил?
– Я вчера в ДК железнодорожников вечером забурился. Думаю, посмотрю, потопчусь, может, кого своих встречу. Встретил! – Вовка сделал паузу, выдыхая струю белого дыма.
– Всё вроде ниче. Пригласил одну. Потанцевали. Тут перерыв. Кто – на улицу, кто – в туалет. Ну, думаю, тоже зайти надо. Зашел. Только зашел – в спину толчок такой, я аж метров на пять вперед проскочил. Поворачиваюсь, смотрю – стоит один кент в форме машиниста. Железнодорожник. Черненький такой! Я на него посмотрел, прикинул: «Ну, по комплекции такой же, как я! Щас я его зашибу!» – Вовка затушил остаток сигареты и продолжил: – А он, оказывается, с претензиями. Девушку его, мол, зачем пригласил?! Типа если еще раз к ней подойдешь, то… Ну, думаю, козел! Я ему и договорить не дал! Загнал его в дальний угол, к окну! Раза четыре хорошо попал! Нос разбил! Губу тоже! От долгого рассказа у Вовки пересохло в горле, и он, нагнувшись, достал из травы бутылку газировки.
– Вован! Че дальше-то?! – не выдержал Хмырь.
– Уф! – выдохнул Вовка, выдув полбутылки воды одним махом. Забинтованной рукой он вытер разбитые губы и продолжил: – Ну, думаю, хорош с него. Пора смываться отсюда. А то, не дай бог, дружков соберет, а я – один! – он сплюнул смачно на землю.
Тут только Максим заметил, что у Вовки нет двух передних зубов.
– Только подумал, поворачиваюсь на выход… мне как-а-ак дали! Я на этого машиниста и улетел! Короче. Он сзади, двое спереди! Все! Повалили! Потом пинали, гады! На левом боку лежал калачиком, правой закрывался! – он приподнял в доказательство руку: – На пальцах кожу сам об его зубы содрал, а рука вся синяя.
– Ладно, хоть башка твоя целая осталась! В военкомате на комиссии попросишь, чтобы зубы вставили, – оборвал рассказ младшего Борис. – Хорош языком болтать! Тащи канистру. Промыть надо все.
Вовка пошел во двор дома и принес канистру с бензином. Работа закипела. Толясик и Хмырь помогали соседу, промывая запчасти, протирая каждую насухо ветошью.
– Борь, прокатишь, а? – уже два раза подступал к Борису Кольцину Толясик.
– Заведется – погоняем!
Вовка Кольцин подсел к Максиму, сидящему на бревнах, сложенных перед домом, давно ошкуренных, потемневших от дождей, но по какой-то причине не востребованных до сих пор для строительства. Горка сосновых кругляков была местом постоянного сборища молодежи. Проживающие в соседних домах старики хоть и ложились спать по крестьянской привычке после захода солнца, но претензий к вечерним шумным компаниям не предъявляли.
– Это чей такой пугач?! – Кольцин крутил в руках деревянный пистолет, обнаруженный им в складке бревен. Максим молча кивнул в сторону Толясика, вытирающего тряпкой промасленные руки.
– Мой, – отозвался на вопрос Толясик.
Понюхав ствол, Вовка спросил:
– Похоже, уже шмалял из него?
– Сегодня пробовали! Хмырь сам проверял. Слышь, Хмырь! Скажи, что все нормально! – обратился он к старшему брату.
– Фанеру с пяти метров пробивает! – поддержал тот брата.
– Зарядить только нечем. Спичек дома больше нет. Хмырь на свой поджиг все спички перетаскал. Отец вчера орал уже. Прикурить было нечем! – посетовал Толясик.
– Лови! – щелчком большого пальца Вовка подкинул коробок вверх. Толясик лихо поймал коробок одной левой.
– Ох, пацаны, добалуетесь вы со своими самопалами! – закуривая и рассматривая Толясиков поджиг, подошел к брату Борис. – У нас в полку за три года пять самострелов было.
