Сухраба он на возвышенье трона.
Направо от него сидел Жанда,
Хуман премудрый – слева, как всегда.
Вокруг сидели – славный лев Барман
И мужи, что прославили Туран.
Огромен был Сухраб, как мощный слон,
Один он занимал просторный трон.
Подобны конским бедрам руки были,
Как кипарис, он – в свежести и силе —
Сиял красой за царственным столом,
Прекрасен ликом, схож с могучим львом.
Сто избранных вокруг него сидело,—
Любой из них, как лев, бесстрашно смелый.
И пятьдесят проворных, верных слуг
Служили им и двигались вокруг.
Пирующие славу возгласили
Сухраба мощи, храбрости и силе.
В тени скрываясь, видел их Рустам
И слышал все, что говорили там.
Беседа шумно, весело текла.
Тут вышел Жандаразм из-за стола,
Увидев за колонной Тахамтана;
Он знал в лицо всех витязей Турана,
Но им во тьме Рустам не узнан был.
«Ты кто такой? – Жанда его спросил,—
Поди сюда! Я гляну перед светом…» —
И за руку схватил его при этом.
Рустам его по шее кулаком
Ударил – и Жанда упал ничком.
Не охнув, на пол замертво упал он,
Отвоевал навек, отпировал он.
Когда в начале жизненной весны
Сухраб собрался на стезю войны,
Мать льва-Сухраба – Тахмина – призвала
К себе Жанду и так ему сказала:
«Когда Рустам у нас гостил, тогда
Его в лицо ты видел, мой Жанда.
Будь спутником возлюбленного сына,
А я живу надеждою единой;
Когда он, жаждой подвигов дыша,
Войдет в Иран, ты, светлая душа,
Укажешь сыну, в поле пред сраженьем,
Отца, что ждет Сухраба с нетерпеньем».
Сухраб за чашей вспомнил о Жанде
И у вельмож спросил: «А друг мой где?»
Пошли искать. И видят: за колонной
Ничком лежит он, кем-то умерщвленный.
Когда Сухраб об этом услыхал —
Ему напиток сладкий горьким стал.
Вскочили гости в страхе и печали,
Пошли и Жандаразма увидали.
В слезах вернулись, говоря: «Беда!
О государь, увы, убит Жанда».
И встал Сухраб, пошел туда, как дым,
Бедой над ними грянувшей томим.
Певцы сбежались, слуги со свечами.
«Вот он, – сказали, – мертвый перед нами».
Сухраб был удивлен и огорчен,
Советников созвал ближайших он.
Сказал: «Извечный враг насторожен,
Готовьтесь к бою, позабудьте сон.
Забрался в стадо волк в полночном мраке,
Увидел: спят и люди и собаки,
Барана в стаде лучшего схватил
И подло, втихомолку, умертвил.
Мы завтра – помоги, владыка мира,—
Утопчем степь для боевого пира!
Я за Жанду иранцем отомщу,
Я шаха на аркане притащу!»
И снова за столом он сел на ложе,
И воротились с ним его вельможи.
Сказал им лев-Сухраб: «О мудрецы,
Наставники, воители, бойцы,
Не стало старшего в беседе нашей…
Почтим же друга поминальной чашей!»
В свой стан вернулся той порой Рустам
И первого он Гива встретил там.
Гив-богатырь в ту ночь стоял на страже.
Он думал, что идет лазутчик вражий.
Схватил он меч, принять готовясь бой,
И поднял крепкий щит над головой.
Увидев, что отважный обознался,
Рустам в ответ негромко рассмеялся.
По голосу Рустама страж узнал,
Сбежал к нему за укрепленный вал.
Спросил: «Эй, витязь, в битвах неуемный,
Куда один ходил ты ночью темной?»
Ответил Гиву Заля славный сын,
Как в стан Турана он ходил один,
Как он проник в твердыню вражьих сил,
Как Жандаразма тайно поразил.
Ответил Гив: «О лев, бесстрашно смелый!
Что без тебя мы все, железнотелый?»
Оттуда к шаху Тахамтан пошел,
Подробный обо всем рассказ повел:
О пире, о Сухрабе-великане,
О дивном росте, о могучем стане;
«Нет, никогда не порождал Иран
Таких, как он! – добавил Тахамтан.—
И никогда такого исполина
Я не видал среди туранцев Чина.
Как будто это в прежней мощи сам
