И было так: бесчестный царь Ирана
Твердил о Фаридуке постоянно.
Под гнетом ужаса он сгорбил стан,
Пред Фаридуном страхом обуян.
Однажды на престол воссел он в славе,
Надел венец в сапфировой оправе.
Призвал к себе со всех частей земли
Правителей, чтоб царству помогли.
Сказал мобедам: «Жаждущие блага,
Вы, чьи законы – мудрость и отвага!
Есть тайный враг. Опасен он царю:
Мудрец поймет, о ком я говорю.
Нельзя врагом, что вынул меч из ножен,
Пренебрегать, как ни был бы ничтожен.
Сильнее нашей мне потребна рать,
Мне дивов, пери надобно собрать.
Признайте, помощи подав мне руку,
Что больше я терпеть не в силах муку.
Теперь мне ваша грамота нужна,
Что лишь добра я сеял семена,
Что правды я поборник непреклонный
И чту я справедливости законы».
Боясь царя, пойдя дорогой лжи,
Согласье дали важные мужи,
И эту грамоту, покорны змею,
Они скрепили подписью своею.
У врат дворца раздался крик тогда,
И требовал он правого суда.
К Заххаку претерпевшего пустили,
Перед сановниками посадили.
Царь вопросил, нахмурив грозный лик?
«Кто твой обидчик? Отчего твой крик?»
А тот, по голове себя ударив:
«Доколе гнев терпеть мне государев?
Я – безответный, я – Кава, кузнец.
Хочу я правосудья наконец!
Ты, царь, хотя ты и подобье змея,
Судить обязан честно, власть имея;
И если ты вселенной завладел,
То почему же горе – наш удел?
Передо мною, царь, в долгу давно ты.
Чтоб удивился мир, сведем-ка счеты.
Быть может, я, услышав твой отчет,
Пойму, как до меня дошел черед?
Ужели царских змей, тобой наказан,
Сыновней кровью я кормить обязан?»
Заххака поразили те слова,
Что высказал в лицо ему Кава.
И тут же кузнецу вернули сына,
Желая с ним найти язык единый.
Потом услышал он царя приказ,
Чтоб грамоту он подписал тотчас.
Прочел ее Кава и ужаснулся,
К вельможам знатным резко повернулся,
Вскричал: «Вы бесу продали сердца,
Отторглись вы от разума творца.
Вы бесу помогаете покорно,
И прямо в ад стремитесь вы упорно.
Под грамотой такой не подпишусь:
Я никогда царя не устрашусь!»
Вскочив, порвал он грамоту злодея,
Швырнул он клочья, гневом пламенея,
На площадь с криком вышел из дворца,
Спасенный сын сопровождал отца.
Вельможи вознесли хвалу владыке:
«О миродержец славный и великий,
В тот день, когда ты начинаешь бой,
Дышать не смеет ветер над тобой,
Так почему же – дерзок, смел, – как равный,
С тобою говорит Кава бесправный?
Он грамоту, связующую нас,
Порвал в клочки, нарушив твой приказ!»
Ответил царь: «Таиться я не буду,
То, что со мной стряслось, подобно чуду.
Как только во дворец вступил Кава,
Как только раздались его слова —
Здесь, на айване, между им и мною
Как бы железо выросло стеною.
Не знаю, что мне свыше суждено:
Постичь нам тайну мира не дано».
Кава, на площадь выйдя в гневе яром,
Был окружен тотчас же всем базаром.
Просил он защитить его права,
Весь мир к добру и правде звал Кава.
Он свой передник, сделанный из кожи,—
Нуждается кузнец в такой одеже,—
Взметнул, как знамя, на копье стальном,
И над базаром пыль пошла столбом.
Крича, он шел со знаменем из кожи:
