И тут я к своему ужасу понимаю, что в её голосе нет и капли иронии, насмешки или чего-то такого, что мне бы сейчас очень хотелось услышать. Моя сестра предельно серьёзна!
Вот же чёрт…
– Так. Подожди, – напрягаю извилины, хмуро глядя в её расслабленное лицо. – И… как давно…
– Месяц, – перебивает. – Мои пять туров длились месяц.
– И ты всё это время молчала?
– А должна была тебе, что ли сказать?
– Тогда почему сейчас сказала?
– Потому что всё уже закончилось!
– То есть теперь можно? – Трясу головой. Не хочу в это верить. Вспоминаю, как две недели назад отец забирал Полину из отделения полиции, и всеми силами избавляюсь от мысли, что те удары, которые она получила от папы, были получены из-за участия в какой-то там сумасшедшей игре.
– Кто… кто… – Слова не подбираются.
– Не могу сказать.
– Так ты знаешь?!
– Нет, то есть… да. И да, и нет. Блин, Лиза, всё сложно!
– Ага… – начинаю говорить сама с собой, делаю круг вокруг стола и вновь замираю напротив Полины. – Я правильно понимаю, что изнасилование было частью игры?
Лицо Полины заливает краска; не стыда – ярости и чего-то ещё… понять не могу чего именно.
– Так ты согласилась на это?! – кричу. Поверить не могу! Готова рвать на себе волосы. Готова рвать волосы на голове этой дуры! – Так тебя не насиловали?! Полина!
– Я не хотела, – отвечает подавленно и отворачивается к окну. – Но уже было поздно, когда я начала сопротивляться и кричать, чтобы он отвалил от меня.
– КТО?!
– Не знаю я! Не видела его! Темно было! Просто… какой-то парень, которого выбрал куратор.
– Куратор… – киваю, будто понимаю хоть что-то. – Ты участвовала в какой-то нездоровой игре, выполняла задания, и даже позволила какому-то подонку лишить тебя девственности, а кто-то в конец отшибленный при всём при этом курировал тебя?
– Да, – отвечает, как ни в чём не бывало.
– Кто он?
– Не могу сказать.
– Почему не можешь? После всего, что уже сказала?
– Ты можешь знать про игру, но не про её руководителей и судей.
– Подожди, – с силой массирую висок, – если больше никто не знает про эту игру, получается… тебя изна… с тобой… это сделал один из судей?
Молчит.
– Кто был этим твоим куратором? Полина!
– Да ты заколебала! Ты мне в мамочки записалась, или что? Я не могу сказать, не доходит?!
– Да почему?!
– Потому что я не такая дура, чтобы сдавать человека, который может уничтожить мою жизнь одним щелчком пальцев!
– Да о чём ты говоришь?! Кто на это способен? – Вновь останавливаю её на выходе из кухни.
– Отойди. Мне нужно накраситься.
– Полина, мы не договорили.
Закатывает глаза:
– Да не о чем больше.
– Ладно, – мрачно усмехаюсь, – а что если я прямо сейчас пойду к директору школы и расскажу ему обо всём, что происходит за его спиной?
– Ты не сделаешь этого.
Иду по её пятам в спальную:
– Почему не сделаю? Очень даже сделаю!
Полина опускается на стул перед зеркалом, хватает тушь и принимается красить ресницы.
– Ответь мне, – выхватываю тушь у неё из рук и слушаю недовольное рычание. – Что значит «сдашь и тебе конец»?
– А то! – вопит на всю комнату. – У них есть компромат на каждую птичку, ясно?! И пока я не закончу эту сраную школу, не позволю, чтобы его обнародовали, поняла?! Я лучше с собой покончу, чем перед всеми опозорюсь!
Забирает у меня тушь и возвращается к подкрашиванию ресниц, пока я стою столбом и тупым взглядом смотрю на её отражение.
– Какими были первые четыре испытания? – спрашиваю практически беззвучно.
