Даже лень стало грабить купцов. Нынче дали и им передышку. Пусть ведают, что казачья вольница не одним лихоимством живёт, но и милостью к людям добрым, нескряжестым. Не много таких в купеческом мире. Они и сами не шибко боятся казаков, плывут открыто без ружейной охраны.
Тут, словно в подтвержденье тому, к берегу неспешно причалил одинокий, небольшой чёлн. Встрепенулись казаки, загалдели, опасаясь хитрого подвоха, но скоро успокоились, видя, что из челна выходят несколько безоружных татар и низко кланяются казакам.
Выступил вперёд особо нарядный, не слишком высокий, но крепкий татарин, почтенно снял соболью шапку и стал убедительно просить свести его к атаману – дело важное есть до него. А тут на шум и сам Ермак объявился. Глянул на упрямо домогавшегося его татарина и понял, что никакой опасности от него нет – хоть и крепок татарин, но не чета могучему казачьему атаману, да и сабля при нём с золочёной рукоятью, случай чего. Степенно повёл его в сторону, в скудную тень прибрежного корявого дерева, отогнав дремавшего под ним казака.
– Пошто меня кликал? Какое дело до меня? Сам-то кто такой, и пошто время моё драгоценное тратишь? – спрашивает Ермак строгим атаманским голосом.
Татарин снова низко поклонился и смиренно ответил:
– Зови, Ермолаюшка, меня – Тимер-мурза. Родом я из татарских мурз Казанского ханства. Добро в челне забрать можешь, коль воля такая будет. Дары сибирские собрал я царю Иоанну. Проведает, что пограбил их, тебе же хуже. Он и так на тебя серчает. Не заслужил ты пока славу колумбову, а там, кто знает…
Дрогнул Ермак при словах этих, но смолчал.
А татарин тем временем снимает с пояса под одеждой шаль, шёлковую, густо красную, этот цвет на Руси издавна киноварью зовётся, покрытую цветами неведомыми и узорами затейливыми.
– Бери, что хошь. Раздень, разуй меня – воля твоя – а шаль эту отдать не властен. Великому государю привезть должен. – ответил татарин и начал рассказывать:
– Шаль сию подарил мне лама из далекой страны за Камнями великими, Алтайскими, Саянскими да Байгальскими. И дал такое пророчество: кто де сбережет шаль в целости, станет де властелином огромной страны за Югорским камнем до океана Великого, а потеряет шаль – сам пропадет и обречет страну свою на разбой и разруху великую до скончания многих веков. – И ещё добавил – А о тебе, Ермак, много ведаю и давно искал.
Не поверил Ермак чу’дным, непонятным словам татарина:
– Что за страны неведомы? Откель знаешь про них да про меня, грешного? Врешь, басурманское семя!
Не смутился мурза и начал сказывать пока не долгую свою историю.
– После взятия Казани доблестной ратью царя Иоанна и перехода её в Русь великую, переметнулся я на службу нашему Государю, да лишился своих прежних наделов в Казанском ханстве. Стал я верным государевым человеком, выполнял поручения разные важных слуг государевых. Однакож переменчивы нравы Иоанновы. Ушёл я, спасаясь от царской опалы очередной, да пришлось перейти в купеческое сословие. Свела судьба меня с Саин-Булат ханом, кой на службе государевой после крещения сделался Симеоном Бекбулатовичем, был в почёте у царя нашего да назначен Государем касимовским ханом. Перебрался и я в Касимов, в коем худо-бедно промышлял купеческим делом.
Вскорости – продолжал мурза – Государь сделал Симеона великим князем всея Руси, поселил в Москве в дворец отдельный да оделил всяческими почестями. Надолго ли, не ведаю. Коварен наш царь и непредсказуем рабами его грешными.
