Завтрак он, конечно же, проспал. Пришлось бежать прямо в зал для презентаций, проверять все к открытию конференции, договариваться про интервью для своей делегации, раскладывать экземпляры изданий на испанском языке – словом, делать все то, что полагалось координатору испанской части проекта. Почему-то любимая раньше работа казалась ему сейчас какой-то невозможно пустой – настолько, что еще чуть-чуть, и он бы просто вышел из зала и ушел в никуда. «Это нервы, – говорил он себе, – я просто переутомился вчера», и продолжал улыбаться, утрясать недоразумения, перескакивать с английского на испанский и с испанского на русский…
Начали собираться участники, и рядом с табличкой с именем «Айсултан Ахметов» за стол президиума сел грузный пожилой человек с мясистым и недовольным лицом. Дамир даже оробел – он думал со слов Мукагали, что Айсултан намного моложе, но ему было неловко нарушить обещание. Поэтому, когда представилась возможность, он подошел знакомиться, и после нескольких обычных в таком случае незначащих фраз выдал: «А я вчера видел Вашего знакомого в баре отеля, он очень просил передать, чтобы сегодня вечером, если у Вас будет возможность, Вы зашли к нему».
Айсултан удивленно вскинул брови.
– Как Вы, говорите, звали этого человека?
– Мукагали.
– Мукагали… совершенно точно не знаю такого… Это достаточно редкое имя. Может быть, Вы не расслышали?
– Но он сказал, что у Вас будет возможность сегодня вечером посетить его и чтобы Вы приходили к нему читать свои стихи! – Дамиру стало обидно, так как имя он точно запомнил правильно.
Айсултан вдруг недобро сощурился.
– Это очень дурной розыгрыш. Вы на что намекаете, говоря, что сегодня вечером я буду у Мукагали?
– О чем Вы? – тут уже сам Дамир растерялся и начал злиться от того, что явно перестал понимать ситуацию.
– Как так можно. Такие шутки пожилому человеку! – Лицо Айсултана пошло пятнами, и Дамир вдруг заметил, как из зрачков плеснуло вдруг настоящим, животным страхом. – Уходите и никогда так больше не шутите!
Дамир, совсем растерявшись и разозлившись, отступил. У него было ощущение, что то ли весь мир, то ли он сам сходит с ума.
Конференция уже начиналась, Айсултан вышел к микрофону, а Дамир постарался раствориться на дальних стульях вместе с телеоператорами. Постепенно он успокаивался, понимая, что, скорее всего, его просто разыграли; он по опыту знал, что среди поэтов нередко возникает дурная, какая-то совсем детская вражда, и, похоже, что-то такое было и между этими двумя, а он попал между жерновами. Захотелось ночью найти этого Мукагали и сказать, насколько некрасиво тот поступил.
Между тем время шло, прошел перерыв на обед. Дамир почувствовал, что сильно проголодался, и вся эта неприятная ситуация как-то отступила на второй план по сравнению с румяными, похожие на маленькие желтые солнца баурсаками и мясными закусками. Дальше конференция пошла уже своим чередом, и до закрытия первого дня Дамир полностью успел прийти в себя. Оставалось каких-то полчаса, и можно будет выйти, пройтись по городу, выкинув все это из головы.
Айсултан вышел к микрофону, чтобы произнести заключительное слово по итогам первого дня. Дамир заметил, что он гораздо бледнее, чем утром, а на лбу стала заметна испарина; видимо, пожилому и тучному человеку было нелегко выдержать весь день в президиуме. Он тяжело оперся рукой на кафедру и вдруг схватился за левое плечо; глаза его расширились, и Айсултан стал оседать на пол. К нему тут же подбежала какая-то женщина, раздались крики «вызовите скорую!», зал зашумел и по нему пошли волны обычной в таких случаях неразберихи. Кто-то схватил воду, кто-то бросился в холл искать дефибриллятор, какая-то дама в изящном и слишком вычурном платье прижимала капризно руки к губам, громко повторяя «кошмар, кошмар» и явно втайне наслаждаясь водоворотом эмоций…
