Я сделала что-то… Поставила цель… Мне есть чего ожидать … Что-то скрытое от всех. Только мой… наш. И все же я застряла здесь в…
– Августа! Ты собираешься ужинать? – спросила Эмма, входя в комнату.
– Что? Ты спишь?
Она стянула одеяло.
– Нет, я нет! Что ты делаешь?
Августа вырвала одеяло из рук захватчика.
– Я постучала. Мы тебя ждем. Ты идешь?
– Хорошо. Я иду. Я буду в столовой через минуту.
Эмма вышла.
Пушкин смотрел, как Августа расчесывает волосы, его черные глаза следили за ее каждым движением.
Она перевернула портрет, позволив бессмертному писателю найти красоту в небольшом кусочке стены.
Прохор закрыл собой узкий проход в столовую.
– Кто не успел, тот опоздал.
Августа оттолкнула его.
– Прости, – сказала Августа.
Прохор смотрел им вслед.
– Что этот придурок имел в виду?
Августа нахмурила брови, подходя к столу восьмого класса.
– Видимо это, – пробормотал Лев, осматривая стол.
На столе не было тарелок.
– Я пытался сохранить порцию для вас. Но он мне не позволил, – сказал Матвей. – Прохор сказал, что его дежурство заканчивается, и он хочет собрать всю посуду ко времени.
– Ничего страшного.
Августа заставила себя улыбнуться.
– Ты уверена?
– Я в порядке. Пойдем делать домашку. Кто со мной?– радостно сказала Августа и двинулась к выходу.
– Августа… э-э… ну, мы все сделали, пока ты была в своей комнате, – сообщила Эмма.
– Почему вы меня не позвали?
– Я помогу тебе с заданиями, – сказал Матвей, подбежав к ней.
– Все хорошо, я разберусь сама.
Им просто все равно… Они даже не подумали позвать меня…
Августа просидела за круглым столом до полуночи, закинув руки за голову. В одной тетради слева от нее было указано количество предметов, которые она еще не успела сделать.
– Привет, Августа.
Лев похлопал ее по плечу. – Мы собираемся… собираемся…то, что мы хотели делать?
– Который сейчас час?
Она подняла голову и оглядела пустынный коридор.
– Час ночи.
– Конечно, мы идем.
Лев принес портрет из комнаты Августы. При тусклом освещении, казалось, что Пушкин отвел глаза.
Они поспешили в главный зал.
– Через крыло начальных классов будет быстрее, – сказала Эмма.
Желто-коричневый пол второго этажа отражал их освещенные луной глаза. Матвей долго не мог открыть кабинет музыки.
– Наконец-то,– сказала Августа, когда Матвей распахнул перед ней дверь. – Лев, замени портрет Римского-Корсакова на Пушкина. Посмотрим, когда она заметит изменения.
– Я бы не заметил. Он идеально подходит, – сказал Лев, пряча композитора за фортепиано.
Эмма написала.
Вы готовы выходить?
Лев положил свой драгоценный листочек бумаги на учительский стол, а Августа достала с верхней полки баян.
Да. Мы можем выходить?
Да.
– Ни в коем случае, – сказала Эмма, увидев баян, – Они точно заметят пропажу этой штуки. И как только они заметят, они пройдутся по всем комнатам общежития и найдут его. Твоя шутка закончится, не успев начаться.
– Не люблю с ней соглашаться, но она права, – сказал Лев.
– Тогда давайте сейчас оставим баян в каком то кабинете и возьмем что-то незаметное, – предложила Августа.
– Куда? – спросил Матвей.
– Кабинет номер сто три, – сказал Лев, сияя от радости. – Трудовик всегда рассказывает истории о своих музыкальных способностях. Это было бы весело.
– Да, но мы этого не увидим. У нас с ним второй урок, – сказал Матвей, направляясь на первый этаж.
– Не имеет значения. Мы услышим о его реакции. Я попрошу друзей, у них как раз первый урок, – сказал Лев.
