Так они двигались некоторое время, будто исполняя какой-то причудливый танец. А потом… потом произошло то, чего она никак не ожидала - над кладбищем прокатился громкий визгливый хохот. И сразу все изменилось - откуда-то сбоку, из-за кустов выскочил человек. Именно - человек, схвативший Марианну за руку и голосом Ивана громко крикнувший:
- Бежим!
И она была вынуждена мчаться следом за ним, рискуя упасть, а позади рычали и хохотали черные тени и ковылял горбун - она видела его судорожные рывки, когда удавалось оглянуться. Они пробежали через березняк и какие-то колючие кусты, потом Троицкий подхватил Мари за талию, рывком перекинул ее через невысокий забор и перескочил сам.
- Не останавливайтесь! Быстрее в дом!
Только оказавшись в пристройке, она смогла заговорить и резко выдохнула:
- Кто это был?
Иван пожал плечами. Потом отыскал на подоконнике керосиновую лампу и спички. В колеблющемся свете лицо его было скорое озадаченным, чем взволнованным.
- Да так… местные умруны, нечисть. Но вот скажите мне, Марианна, какого же черта вас, хрупкую городскую женщину, среди ночи на погост понесло?
- Умр… умруны??? Это что, привидения кладбищенские? - она не верила своим ушам. И это говорит ей мужик, живущий в двадцать первом веке в Москве? - Вы серьезно?
- Вполне. Умрунами тут называют «беспокойных» покойников. Не лежится им в могилах, бродят по ночам, иногда опасными становятся - на людей нападают, кровь, даже говорят, пьют… Хотя лично я не проверял, а фактов нет. Зря, конечно, я вас не предупредил о том, с чем тут можно столкнуться. Просто не думал, что вы ночью отправитесь на могилы любоваться. Помните наш разговор о том, почему я не люблю ночевать в местных деревнях? А вот поэтому и не люблю. Можно в это верить, можно не верить, но пакости всякой в этих местах водится немало. Я, когда первый раз столкнулся, тоже думал - почудилось.
Мари села на кровать. Привиделся ей или нет горбун без лица? И эти визг и хохот? И черные тени, глумливо скачущие по могилам? Если бы кто-то сказал ей, что видел и слышал нечто подобное, она бы тут же решила - выдумка. Страшилка для детишек на ночь глядя. Но она сама была там. И это - не порождение её страхов, потому что никакого страха она не испытывала. Тогда что это было? Может быть, она просто спит?
Она украдкой ущипнула себя за предплечье - больно. Это не сон.
- Иногда мне кажется, - продолжал Троицкий, прикручивая фитиль лампы, чтобы не коптил, - что вся эта нечисть концентрируется в этих краях именно из-за того, что в неё верят. Тут ведь ни церквей, ни часовен поблизости нет, даже язычество, и то - в какой-то маловразумительной форме, но сохранилось. При советской власти были, конечно, колхозы и совхозы, да только население тут, как я уже говорил - бирюки. Работали на власть из-под палки, жили за счет своего хозяйства, варились в собственном соку. Ну и, конечно - темнота, суеверия…
Мари посмотрела на Ивана с сомнением. Из его слов выходило, что все эти ужасы порождены воображением поколений местных жителей. Неубедительно как-то…
- Да и какое нам до них дело? - вздохнул Троицкий. - Мы приехали и уехали, а они тут с этим испокон века как-то живут. Привыкли. В лесу - лешаки, В реках - водяные, в домах домовые и игоши…
Заметив вопросительный взгляд женщины, он пояснил:
- Игоши, это такие маленькие домашние умруны, только безвредные. Души умерших некрещеных и не получивших имени детей. Их теперь ещё барабашками принято называть.
