Нет сомнения, что Турминский знает арабский язык хорошо: в этом удостоверяют и рекомендации университетского начальства и собственные отзывы горцев, которые говорят, что один Турминский знает арабский язык больше, чем все они, взятые вместе. Это-то самое, может быть, и есть причина того, что они не хорошо разумеют друг друга. А кроме того выговор его, вообще довольно непонятный, – еще более затрудняется природною его робостью, значительно усиливающуюся в присутствии человека незнакомого.
Поэтому, в противоположность желания Шамиля, я считаю необходимым занести в дневник это обстоятельство, во-первых, потому, что это частью выясняет характер Щамиля, в во-вторых, – на основании убеждения, что в случае разговора Шамиля с каким-либо значительным лицом, – перевод Турминского должен породить величайшие недоразумения, во избежание которых я прошу разрешения употреблять в подобных случаях переводчика Ях-Ина; это представляет, между прочим, то удобство, что сам я понимаю Кумыкский язык в такой степени, что имею возможность не допустить невероятности в переводе.
31-го мая. Еще в марте месяце, когда я спрашивал Шамиля кто именно из живущих в его доме людей поедет с Гази-Магометом на Кавказ, он проговаривался о том, что ему вообще не нравится эта поездка, и что очень желал бы отклонить своего сына от намерения соединиться с дочерью Даниэль-Султана. В то время, настоящий взгляд Шамиля на это дело был мне неизвестен, он говорил одними лишь намеками, и говоря со мною об этом, обращал все это просто в шутку. И из слов его я мог вывести только одно заключение: что Шамиль не слишком долюбливает свою невестку, а судя по показаниям пленных грузинских княгинь, помещенном в известном описании их плена, – не любит он ее за пристрастие к щегольству и за неуважение к Зейдат, которую она вообще не любит, разделяя впрочем, это чувство со своим мужем и со всеми членами его семейства, не принадлежащими к семейству Зейдат. К этим причинам нерасположения Шамиля к Керемет, присоединяется еще то, что Керемет дочь Даниэль-Султана, которого Имам ненавидит от души за то, что он нанес ему кровную обиду впервые же минуты его плена, и притом на глазах всех наших Кавказских начальников. Обида эта известна: он отнял у него свою дочь.
Высказывая Гази-Магомету мнение свое на счет приезда Керемет, Шамиль предсказывал ему недобрые последствия от совместной их жизни в Калуге. На это Гази-Магомет, неоднократно замеченный мною в сентиментальности, отвечал в таком роде, что от любимого существа ему и смерть вкусить приятно. Тогда, в заключение этого разговора, Шамиль сказал: «делай, как знаешь, а только мне очень не хотелось бы видеть твою жену в моем доме». Эта фраза казалась мне способной возбудить впоследствии большие неприятности. Для устранения их, я тогда же просил Шамиля сказать мне положительно: желает ли он, чтобы Гази-Магомет ехал за женою или нет, так как, в противном случае, я обязан предварить о том начальство. Шамиль мне очень определенно ответил: «пусть едет». Но, тем не менее, я искал случая, чтобы привести это дело в полную ясность и предупредить по возможности все, что может быть в нем «недоброго».
Такой случай представился мне в день отъезда Гази-Магомета. Исполняя просьбу Шамиля, я поехал с Магомет-Шеффи проводить путешественников до первой станции. Здесь, прощаясь со мною, Гази-Магомет сообщил мне последние свои желания. Он просил меня, во-первых, «поберечь» его отца; во-вторых, «не верить» Абдуррахману, и, в-третьих, – наблюдать за поведением его относительно Магомета-Шеффи, удерживая последнего от всяких с ним столкновений. Получив уверение, что с моей стороны будет все употреблено для спокойствия Шамиля и для сохранения порядка в его доме, – Гази-Магомет сказал мне: ты знаешь, за каким делом я еду, начал он; дело это совсем неверное, потому что Даниэль-Султан, будучи нашим врагом, ни за что не отдаст своей дочери, если Сарадар (наместник) не скажет ему очень твердого слова. Может быть, он его скажет: тогда – хорошо, и я буду вполне доволен; но если же, он его не скажет и если Даниэль-Султан не пришлет Керемет в Темир-Хан-Шуру, – что мне тогда делать? Скажи мне, пожалуйста, об этом: я прошу тебя потому, что я решился возвратиться в Калугу не иначе, как с женою; и еще потому, что желал бы, не сделать чего-нибудь такого, чего не следует.
