—
Давай, переодевайся. Если тебе слишком
тяжело, я позову медсестру.
Я
поднимаюсь, сцепив зубы, и начинаю
натягивать сексуальное неглиже. Да-да,
оно именно такое — обнажающее, интригующее,
манящее. Мне бы сейчас остаться в байковом
халате и хлопковой ночнушке без изысков,
но кого интересуют мои желания?
— Ну,
уже лучше, — мама смотрит на меня без
восторга, видимо, это первая часть плана.
— В тумбочке ещё два комплекта. Завтра
утром наденешь свежий. Я приеду к обеду,
привезу корсет, доктор не очень одобрил,
но я сказала, что это вопрос сохранения
семьи. Так, давай подкрасим глазки.
Только тушь и немного теней. Тааак,
теперь блеск для губ. Вот, книгу никуда
не убирай, пусть будет на виду.
На
тумбочке появляется томик с названием
«Как пережить потерю. Ваш нерожденный
ребенок». Рядом мама ставит вазу и
складывает в неё персики, нежные, спелые,
с розовыми бочками. Я тянусь за одним,
но меня хлопают по руке:
— Нет,
это не тебе. Если Игорь не придёт, съешь
один на второй ужин.
Я
молча киваю.
За
штору мама ставит освежитель для воздуха,
и я могу поспорить на что угодно, что
запах у него будет морского бриза. Перед
кроватью оказываются домашние тапочки,
изящные, с мехом и... на каблуке.
Мама
оглядывает палату и остается довольна
переменами. Она подходит ко мне, берет
меня за подбородок. Я не выворачиваюсь,
просто смотрю ей в глаза.
— Алина,
ты получила шанс, который выпадает
далеко не каждой девушке. Будем честны,
отнеслась ты к этому шансу безответственно
и сейчас должна всё исправить. Если тебе
очень хочется строить карьеру, то никто
не возражает. Только делать ты это будешь
в рамках того, что разрешит тебе муж.
Если он с тобой разведется, пеняй на
себя. Поняла?
Сил
хватает только на то, чтобы кивнуть, а
потом я закрываю глаза, стараясь удержать
слезы. Маме невозможно сопротивляться,
иногда мне кажется, что она — гламурный
танк в стразах. Не могу представить, что
ей может понадобиться чьё-либо разрешение.
Когда мама решила открыть чайный магазин,
то просто поставила папу перед фактом.
Магазин он ей купил на следующий день,
тот, который выбрала мамуля. Если честно,
папа бы и мне купил, но мама против,
во-первых, она не любит конкурентов,
во-вторых, магазины мне должен покупать
мой муж, а не её.
Судя
по звукам, мама наконец-то собирается
уходить. Вот она собирает сумки, подходит
к зеркалу, одергивает пиджак. Слышу, как
открывает помаду — значит, осталось
потерпеть несколько секунд. Мать
возвращается, наклоняется, чмокает
воздух рядом с моей щекой и цокот её
каблуков стихает за дверью. И сразу же
моим щекам становится горячо от хлынувших
слёз. Смыть поплывший макияж я не успеваю,
в палату заходит медсестра. Больница
муниципальная, «Скорая», которую вызвала
секретарша Игоря, отвезла меня в ближайшее
учреждение, где были места. Представляю,
как бесится мама, что я не в дорогущей
платной клинике. Но претензий у меня
нет, медперсонал хороший, все сестрички
независимо от возраста, доброжелательные
и нянчатся с пациентками. Этой к пятидесяти
и она ведет себя со мной так, словно я
её любимая доченька. Правда, после того,
как меня перевели в одноместную палату
люкс, обращается только по имени-отчеству.
Одного взгляда на меня ей достаточно,
чтобы прийти в ужас.
— Алина Максимовна,
вам плохо? Сейчас позову доктора!
Она
выскакивает в коридор со скоростью, не
свойственной дамам такого возраста и
через несколько минут приводит ко мне
гинекологиню.
